послал, так послал.
Чингачгук.
От волнения вспотели руки, и я вытерла их о замшу. Посмотрела вниз – на мне интересного покроя туника, по обеим сторонам лица прямые шелковистые волосы. Черные… как сама ночь, которую освещают лишь всполохи огня.
Пошевелила головой, волосы тугой волной соскользнули за спину.
Да я красотка!
– Время познакомиться с невестой, – возвестил между тем Чингачгук и поднялся.
– Я готова! – шагнула к нему навстречу, чувствуя, как кончики волос при ходьбе бьют по попе. Так непривычно. Так возбуждающе.
Чингачгук поднял руку, и я заворожено уставилась на его торс, где круто бугрились мышцы, а любимые всеми женщинами кубики устроили парад, зарисовавшись по обе стороны от рельефной тропинки, которая ближе к поясу кожаных штанов обрастала курчавой порослью…
– Куда ты смотришь, женщина?!
Окрик заставил поднять глаза.
Боже, какие губы!
– Твое дело восхвалять богов плодородия, чтобы они в первую же ночь послали мне сына!
О, это я с удовольствием! И песнь богам спою, и в первую же ночь постараюсь отдаться с душой.
«Молчи, дура! Молчи, что не девственница! Никаких вопросов!» – ущипнула я себя за руку. Интересно, а в этом сне тоже культ первой брачной ночи с непременным участием непорочной невесты или индейцы на это смотрят сквозь пальцы?
Заметив, что за пояс моего Чингачгука заткнут топор, сильно засомневалась.
Та самая рука, которую подняли почти целую минуту назад, распахнула «дверь» вигвама, приглашая невесту прилечь на мягкие шкуры. Свет от костра позволил рассмотреть их серебристый мех.
Навряд ли песец. Откуда ему тут взяться? Чай не в Сибири нахожусь.
Скорее всего, шкуры койота.
На душе было приятно от того, что знаю такие слова, как вигвам, койот, скво… Спасибо Фенимору Куперу.
– Песнь! – потребовал Чингачгук, и кто–то сунул мне в руки бубен.
Пока я примерялась, как стукнуть по этому символу шаманизма, какая–то девица нагло опередила меня и нырнула под смуглую рученьку моего жениха.
– Да что же это делается! – возмутилась я. – Даже здесь законного жениха какие–то скво увести пытаются!
И, недолго думая, откинула мешающийся бубен и схватила наглую девку за подол ее замшевой юбки. Загремели бусы, что в изобилии украшали как ее, так и мою грудь.
Ответные действия не заставили ждать. Зараза развернулась и, зло блеснув глазами, вцепилась в мои волосы. Только ей это не помогло. Я мотнула головой, и чудесные черные волосы остались в ее руках.
Девушка закричала.
Я тоже. Поскольку поняла, что все это время носила на голове чей–то скальп.
Дальше было то, что называют скорым судом.
Мой Чингачгук опять в красивом жесте вытянул руку, и возмущенные голоса невесть откуда набежавших индейцев смолкли.
– За
