разместить не меньше сотни гостей. – Сколько же лет было дереву, отдавшему жизнь, чтобы этот стол был изготовлен?
– Оно было моложе меня, уверяю, – раздраженно ответил король. Серильда смутилась и испугалась. Нельзя сказать, что до сих пор она была совершенно спокойна – тревога не оставляла ее с того самого момента, как призрак появился на пороге их дома. Но сейчас в голосе короля прозвучало скрытое предупреждение, и это заставило ее собраться. Мысль, которую она гнала от себя всю эту ночь, напомнила о себе: не следовало забывать, что Эрлкинг не пользовался репутацией добряка.
– Подойди ближе, – велел он.
Стараясь на показывать страха, Серильда пошла к нему, краем глаза поглядывая на стены. Висящие на них красочные гобелены изображали сцены охоты – лающих адских гончих, осаждающих испуганного единорога, или погоню за крылатым львом.
Она шла, и изображения становились все более жестокими. Смерть. Кровь. Мучительная боль в глазах несчастных жертв – и, разительный контраст, – ликование на лицах охотников.
Содрогнувшись, Серильда посмотрела на короля. Он пристально разглядывал ее, но по его непроницаемому лицу невозможно было догадаться, о чем он думает.
– Надеюсь, ты понимаешь, зачем я послал за тобой.
У нее екнуло сердце.
– Осмелюсь предположить… Потому что вы сочли меня милой и очаровательной.
– Люди считают тебя очаровательной?
Он задал вопрос с искренней заинтересованностью, но Серильду кольнула обида.
– Кое-кто так считает, да. Правда, в основном, это дети.
– У детей отвратительный вкус.
Серильда прикусила губу.
– Возможно, в некоторых вещах. Зато они никогда не лукавят, и я очень ценю эту их черту.
Внезапно король шагнул вперед. Он без предупреждения схватил Серильду за подбородок и заставил поднять голову. Она, не дыша, смотрела в глаза цвета грозового неба, опушенные ресницами толщиной с сосновые иглы. Его сверхъестественная красота на миг ослепила ее, но в оценивающем взгляде Эрлкинга не было ни капли теплоты. Только расчет и легкое удивление.
Он разглядывал ее довольно долго, так что у нее сбилось дыхание, а затылок защипало от холодного пота. Пристальный взгляд Эрлкинга задержался на ее глазах. Внимательно, заинтригованно, едва ли не зачарованно изучал он их. Обычно люди рассматривали Серильду исподтишка, любопытство боролось в них со страхом, король же смотрел открыто. Не то чтобы брезгливо, но… Гм-м. Серильда не могла определить, какие чувства она у него вызывала.
Наконец, Эрлкинг отпустил ее и кивнул в сторону обеденного стола.
– Мой двор пирует здесь после долгой охоты, – сказал он. – Этот зал для меня священен, здесь преломляют хлеб, наслаждаются вином, произносят тосты. И торжество, и поддержание сил, – он махнул рукой в сторону гобеленов. – Потому-то это одно из моих любимых мест, где я с гордостью могу похвалиться нашими великими
