за тем, как Николай поднял со снега муфту и побежал за Ольгой. Сергей, кивнув Ксении на прощание, развернулся и пошел к другому выходу.
Надпись, которую Олечка писала на снегу, к Новому году исчезла под слоем выпавшего снега, а многоточие незаконченной фразы так и повисло в воздухе. И все трое – и Ксения, и претенденты на Олино сердце – гадали, чье же имя ветреная Ольга впишет в эти точки.
В последний вечер уходящего года Ксения была в квартире одна. Старшие Ларичевы ездили по всему Петрограду поздравляли родных, а Оля ушла в гости к своей подруге Тате Щербатовой.
Ксения долго, самозабвенно украшала игрушками ель в гостиной.
Горели свечи, ель сочилась смолой, и густой, прекрасный запах хвои наполнял гостиную. И вот последний зеленый шар приземлился на нижнюю ветку, а трогательный щелкунчик, некрасивый отважный солдатик любви, занял свое место на верхней. Елка украшена. Вот разве еще Оленькины бумажные ангелы! Ксения взяла в руки лежащий на столе альбом сестры, в котором та рисовала своих ангелов, раскрыла его и замерла. Да ведь это же…
И на той, и на этой – на всех страницах Оля рисовала длинную печальную фигуру с нелепым штативом в руках.
– Все ясно! – вздохнула Ксения. – Уж какое тут многоточие!
В гостиную вошла вернувшаяся из гостей Ольга.
Увидев Ксению с альбомом в руках, она мгновенно все поняла:
– Что, Ксюта, интересуешься живописью?
– Оля, вот и ответ! – простодушно сказала Ксения. – Это же Сергей, да?
Ольга высокомерно посмотрела на сестру:
– Cпасибо, что разъяснила, а то как бы я без тебя разобралась? – Впрочем, она тут же смягчилась: – Сергей, да. Но разве это снимает другие вопросы, Ксюта?
Ольга подошла к окну; в этот новогодний вечер снег шел такой густой метелью, что в белой пелене терялась и Фонтанка, и мост против дома.
– Я люблю Сергея с того первого вечера, как его увидела, – она вздохнула. – Почему он – не знаю. Ну а кого еще можно любить, если Сережа – лучший на свете? Умный, тонкий, благородный. Если он – заплутавший в веках рыцарь!
Ксения обняла сестру:
– Так зачем же ты все портишь? Зачем ссоришься с ним?
– Cама не пойму. Когда я с ним, меня часто захлестывает такая невозможная нежность к нему, что я боюсь ее выказать и нарочно с ним ругаюсь! И чем потом хуже, тем мне лучше, понимаешь?
– Не очень, – призналась Ксения.
– Я ненормальная, да? Мне иногда хочется все разрушить, – Ольга покрутила тяжелый завиток волос: – Потому что я плохая и ничьей любви не стою!
– Глупости! Ты очень хорошая, Олечка. Ты, может быть, самая добрая из всех, кого я знаю. Ну… когда ты не с Сергеем. Я же помню, как ты отстояла вдову дворника с детьми, когда их выгонял домовладелец, и добилась, чтобы им разрешили остаться в квартире! Как ты дежурила в госпитале у раненых, как ты всегда раздаешь деньги. А еще ты очень храбрая! Ты никогда ничего не боишься. Что ты, Оленька,
