с конфорки. Большая часть горячего масла выплеснулась на лицо первому. Раздался дикий крик. Остаток разогретого подсолнечного масла попал на горящую конфорку. Взметнулось вверх пламя, от которого зажёгся сделанный из дерева шкафчик над плитой. Коротенькие язычки огня лизали ДСП, не предвещая беды.
Разъярённый преступник ничего не замечал. Недолго думая и матерясь так, что срывал голос, он со всего размаху опустил кинжал, направив лезвие в глаз первому. Прекратив сопротивляться, убитый задёргался в конвульсиях. Из раны текла кровь.
Встав на ноги, второй снова выругался. Отряхнувшись, он вернулся в комнату, чтобы выместить обуревавшую его злобу на девушке.
Я дыхнул на разгорающееся пламя, чтобы заставить его объять шкафчик целиком. Затем пламя перекинулось на занавески, с него – на деревянные стены, и так далее.
Второй уже собирался приступить к делу, когда ноздрей коснулся неприятный, резкий запах. Гарь. Проклиная всё на свете, здоровяк двинулся на кухоньку. От выпитого заплетались ноги; мысли, и без того немногочисленные, потонули в мути. А когда грабитель очутился в помещении, объятом огненной стихией, я усилил эффект алкоголя в его теле.
В этот самый момент второй попытался пробраться к занавескам, чтобы сорвать их и потушить. Споткнувшись о несуществующее препятствие, он полетел вперёд. Занавески оторвались от крепежа. Закутавшись в пламенеющее одеяло, второй повалился на пол. Он бешено заорал, силясь выпутаться из того, что могло стать его саваном. Не получилось: я хорошенько затянул обжигающую материю.
Комната полыхала. Длинные языки пламени подобрались к бандиту и охватили его цепкими, раскалёнными "пальцами". Второй кричал до тех пор, пока крик боли не перешёл в истерику, а затем – в предсмертный хрип. Ожоги расходились по коже с невероятной быстротой. Огонь взметнулся над телом ещё живого человека. Но наступило мгновение, когда он перестал быть живым. А жёлто-оранжевый кусака продолжал жрать мясо и испепелять всё вокруг. Добрался он и до трупа, пригвоздённого к полу кинжалом.
Спаслась лишь девушка. Разбудив, я подталкивал несчастную к окну. Прыгать страшно, хотя гораздо страшнее задохнуться и угодить в пасть к безжалостному огню. Схватив пустую бутылку, приткнувшуюся горлышком к низу кровати, девушка разбила ей стекло. Подойдя, подвигала крупные осколки. Какие-то удалось сбросить, какие-то – вытащить. Пленница порезалась, но обращать на это внимание не было времени. Цепляясь за раму, она забралась в оконный проём. В руки впились мелкие остатки стекла, и из ног закапала кровь. Симпатичное личико морщилось от боли и ужаса; на глазах выступили слёзы. Наконец девушка спрыгнула на землю и, оступаясь и постанывая, припустила по освещённой пожаром, наезженной лесной дороге.
Позади разгорался яркими красками потерявший хозяев домик. Вскоре жаркая волна объяла здание с крышей, и оно превратилось в пепел, как совсем недавно – ограбленный магазинчик.
А перед этим я подсказал полиции, как и где искать. Как – по следам шин. Где – в тульском лесу.
У каждого свои ограничения. Однако существуют границы, запретные для любого существа, будь оно человеком, зверем или
