style="font-size:15px;"> – Хфедосеева, шо загинув у лазарети, – громче доложил Гнашук. – Я блювал далып, ниж бачив. От сволота!
У особиста приоткрылся рот.
– Так вы что же, людоеды? – ахнул он, скребя ногтями по кобуре. – Своих товарищей погибших ели? Гнашук! Арестовать их! Лично расстреляю! Людоедство в отряде! Да вы враги народа! Хуже фашистов!
«Людоедов» заперли в землянке, отведенной под гауптвахту. Их охранял Гнашук. К утру ждали возвращения из Зуйских лесов комиссара Лобова, чтобы вынести штрафникам окончательный приговор.
Ночью смертно продрогший Жуков проснулся, будто его толкнули.
На нарах, в ногах сидел черный, источающий дым человек.
Пытается Василий отползти, да не может, тело парализовано.
Пытается слово сказать, а горло пересохло.
Вдруг вспыхнули вокруг темной фигуры языки пламени.
Встал Толя Колкин, осветившись с ног до головы огнем. Долетел тихий шепот.
– Как, я не очень жилистый был?
Василия сотрясло, будто схватился он за оголенные провода. Душа ведь во сне голая, без кожи, во сне ей больнее, чем в жизни.
Глаза Жукова залились пекучими слезами, горло прорвалось криком.
– Прости, прости меня, Толька, не хотел я тебя кушать! Сам не знаю, как это случилось! Помутнение нашло. Гуськов заставил! – и волком завыл, падая в ноги видению. – Я дру-у-у-уга жрал, нет мне прощения!
Василий проснулся от собственного крика. К глазам примерзли слезы.
Через щель приоткрытой двери сочился серый рассвет.
Гуськов спал на соседних нарах. Василий толкнул товарища в плечо.
– Вставай, Гришка! Эй! Гриш, дверь-то откр…
Слова обледенели на губах. На шконке вместо Гуськова лежал мертвый Гнашук.
ДАША ЖУКОВА
Крым. Голый шпиль
Чаир, в общей сложности, мы искали два дня. Я звонила деду, он давал подсказки. Место заросло шиповником, а от диких яблонь и слив почти ничего не осталось, нашли только старую алычу и грушу. Спас нас металлоискатель, такая длинная палка с ложем для локтя, а на конце двойное кольцо, соединенное тремя перепонками. Скворцов водил металлоискателем по кустам. Поначалу «прибор» ничего не показывал, тогда он принялся рубить лопаткой кусты вдоль скалы и прослушивать открывающиеся проходы. Работа реально тяжелая. К вечеру он прорубил в кустах целый лабиринт. Я стаскивала в кучу порубленные ветки, вся искололась. И вдруг, когда над горами уже стемнело, «прибор» сработал! Скворцов надел на меня наушники, и я услышала завывание автосигнализации. Нашли! Мы разбили палатку на полянке и завалились спать.
И вот теперь в эту палатку заглянул Дима Капранов.
«Мэй ай кам ин?» – игриво спросил он.
По его блудливой улыбке я догадалась, что у парня «нехорошие» намерения.
Я начала было рассказывать про погибшую партизанку, про деда, который завещал ее похоронить, но Дима, не слушая, завладел моими
