пацаном, который играет со старшим братом во дворе их дома. На календаре – июнь 1941 года. На Иннокентия обрушились запахи, которые он давно забыл: аромат свежескошенной травы, крапивы и комбикормов, которые мать заваривала поросятам. А вместе с запахами нахлынули воспоминания. Они предательски пробирались под кожу, вызывая озноб и тошноту.
Вот маленький Кеша радостно бежит навстречу отцу, но тот буквально отшвыривает мальчика в сторону, причиняя ему физическую боль. Аналогично он поступает и со вторым сыном. Папа, который сажал на колени и давал поиграть губную гармошку, шикнул на сыновей, словно на расшумевшихся гусят.
В доме не говорят про войну, но атмосфера напряжена. Мать плачет в углу, а отец нервно курит, шагая из угла в угол. Дети испуганно прячутся за печкой, где лежит старая бабка. Она прижимает их к себе и, гладя по головкам, шепчет молитву. Когда они проснулись, отец вместе с другими мужчинами с их улицы уже ушёл на фронт. Иннокентий до глубины души смог прочувствовать этот момент – он ощутил предательство родного человека. Ведь папа даже не простился с ними. Ему было три года, но он тогда ещё подумал, что не будет заводить детей, чтобы их не предавать.
Отец с войны так и не вернулся, и у Иннокентия не было возможности понять и простить его. Эта боль присоединилась к прежней и теперь раздирала Иннокентия на части, причиняя уже не только душевные, но и физические страдания. Он уже не мог плакать, а жалобно скулил:
– Долго ты будешь надо мной издеваться?
Но Смерть не отступала от своих планов.
– Теперь ты понимаешь, почему отказался от своего ребёнка? Ты помнишь этот случай, как предательство со стороны своего отца. Поэтому ты неосознанно боялся подобного случая. Ты не хотел предавать, но получается, что тоже предал. Попроси у отца прощения, а заодно и себя попробуй простить, – сказала Смерть.
Она снова взмахнула кистью, и перед стариком появился отец, сильный и красивый парень, по возрасту раз в пять моложе нынешнего Иннокентия. Они бросились друг другу в объятия, а потом вместе плакали и просили друг у друга прощения за то, что война вмешалась в их жизнь, и оставила столько боли и страданий. Иннокентий не чувствовал времени и не понимал, сколько длилась их встреча с отцом. Он столько выплакал слёз, что даже не помнил, когда всё исчезло. Кажется, он даже задремал, это случилось с ним впервые с момента пребывания в больнице. А когда очнулся, он лежал один в своей палате, а на душе – легко и спокойно, будто не один десяток камней с неё свалился.
Не измена
В прошлый раз Смерть сказала Иннокентию, что ему не обязательно всё время лежать. Пока его тело находится в постели под приборами жизнеобеспечения, он сам, то есть его душа, может выйти и погулять.
– Просто открой глаза и представь, что встаёшь. И не бойся, тебя никто не может видеть. Ну, почти никто.
Иннокентий так и сделал и оказался на ногах. Он оглядел себя и увидел слабый силуэт, напоминающий его собственное тело.
Старик
