в доме. Трудно было разобрать слипшимися глазами – отчего такой вой и грохот. Под накатившим страхом, она распахнула глаза, осмотрелась, и взгляд ее столкнулся со спиной низкого животного – вытянутая, облезшая спина. Позвать кого-нибудь! Но язык как отшибло, под пристальным хищным взглядом, который приковывал к себе внимание. Животное выгнув спину на куче сырого белья, в упор смотрело на Марту, и вдруг сорвалось с места, скрывшись в затемненных углах комнаты. Марта быстро поднялась, отбросив жаркое одеяло, вышла на веранду, огляделась – вернулась в дом и стала возиться с бельем. Она передумала звать мужа – ждала, что учудит непрошенный незнакомец. Но тревога уже поселилась в ее сердце. И нельзя понять, что так выводило ее из спокойного состояния. Странное поведение животного или еще что-то? Но животное было не похоже на животное. Не те повадки. Дверь отворена – наверное, уже убежало.
Марта потянулась, зевнула и прошлась на цыпочках по широким доскам пола. Как ей захотелось посмотреться в большое зеркало, во весь рост! Но такого зеркала никогда не было в ее доме. Она встряхнула волосы – волны волос расплескались на плечи густым золотистым потоком, приложила к телу свое старое платье в ромашках, бывшее у нее со времен девичества, как же оно красиво облегало фигуру благодаря тонкой нежной ткани! Боже, как давно это было. Ведь она замужем четыре года. Четыре долгих года, четыре весны и четыре лета – ей хочется ребенка, и все ждут рождения ее ребенка. Ребенка от мужа, которого она ненавидит. Сколько мучений, разочарований, угрызений совести пережито за время брака. Чего греха таить, Марту навещали мысли об избавлении от этого гнета… Она представляла себе картины смерти мужа, смерти мучительной – в лесу, в болоте и не могла избавиться от чудовищного образа. Сколько уж исповедовалась – не помогает – нельзя же жить с таким грехом!
Она неистово молилась, но исповедалась не до конца – не рассказала священнику, что желает смерти мужу, ведь тогда… тогда, что подумает исповедник о ней. Мысли навязчивые, мысли греховные не оставляли ее в покое, все назойливее и с новой силой они возвращались вновь и вновь. Воронье грязных мыслей гнездились в ее сознании, оставляя след на каждом из ее помыслов и поступков. Марта вполне осознавала, что муж невиновен, не заслуживает такого презрения. Но кто властен над собой? Вот напекла же по утру плюшек – значит, ждала.
Из задумчивости ее вывел шум со двора. Она подошла к свинарнику. Ларс кормил свиней и ругался, сжимая руку – животные, как водится, не могли поделить корыто и грызли друг друга до визга.
– Где ж тебя носило?! – вдруг выкрикнул Ларс, стоя к ней спиной. Тут показалось: на плече у мужа кто-то сидит. Ближе, ближе – разглядеть? Вдруг Ларс обернулся и с разворота ударил Марту рукой наотмашь. Она схватилась за щеку и опустилась на колени; тут же попыталась встать, и снова удар по лицу вернул ее на землю.
– Ты посмотри на следы! Твои черные следы по дому! Где ходила?
Он потащил ее в дом и бросил на
