тепло.
– А давай сезон купания откроем? – Предложил кто-то из друзей-мальчишек.
– Давай! – Тут же поддержали остальные, и пацаны побежали берегу реки.
Вода была ужасно холодная, но назад пути уже не было – никто из пацанов не хотел выглядеть слабовольным трусом. Нырнули все.
Вечером у меня заболело горло и поднялась температура. Проблема была еще в том, что в селе не было ни врача, ни фельдшера, ни даже медпункта. Моим лечением занялся мой папа. Он давал мне какие-то таблетки, заваривал малиновые листья и заставлял пить больше жидкости. К ночи я, измученный температурой и больным горлом, кое-как уснул. Проснулся в два часа ночи от жажды. Отец не спал. Он сидел на кухне и что-то читал.
– Пап, ты почему не спишь?
– Не спится сынок. – Ответил он. – У меня еще в молодости режим сбился, когда на скорой работал..
– Ты на скорой работал? – Для меня это было открытием. – Так ты врач что ли?
– Нет. Я был фельдшером.
– А кто это?
– Попей воды и ложись, а я тебе расскажу как я работал на скорой.
Через несколько дней я выздоровел и пошел в школу. Впечатленный рассказами отца, я решил, что буду фельдшером.
Белая горячка
Delirium tremens (лат.) – дословно «Помрачение трясущееся, бредовая тряска». По-русски Алкогольный делирий («белая горячка», «белка»).
Впервые я встретился с «белкой», случившейся у соседа. Мне было 13 лет. Жили мы в деревне. Сосед, дед Вася, овдовев летом, ушел в запой. Прошла осень, новый год и январь.
Если есть среди читателей деревенские жители, то они знают, что коровы в деревнях телятся в основном в феврале-марте. Поэтом очень часто телятам дают клички «Мартик», «Марта», «Февралька». Иногда, правда, бывают исключения в виде «Апрельки» и «Майки».
Вот и мы ждали, что вот-вот наша корова по прозвищу «Ночка» должна принести нам пополнение в виде «Февральки» или «Мартика». (Забегая вперёд, скажу, что принесла она «Дочку»).
Дед Вася ночью постучался к нам в окно.
– Сосед! Твоя корова что ли там у меня под верстаком отелилась? – Прокричал он в окно. Выходи! Давай, его в дом занесём! Замёрзнет ведь! (На улице действительно был мороз около -25°).
Мой отец, который часто не спал ночами (работа на скорой в молодости сбила режим), поднялся и, без «задней мысли» вышел посмотреть, что там происходит.
Он вернулся примерно через два часа. Сел возле печки, закурил.
Я уже не спал. Выбрался из-под одеяла и вышел на кухню.
– Ну что, пап? Бычок или тёлочка?
Отец сидел хмурый, задумчивый (далее с его слов):
– Допился дед Вася. Я вышел, а он с топором стоит на улице. Говорит мне: «Ты видел тут сейчас мужики на лошадях скакали!? Через мой двор! Чуть меня не истоптали! Заводи мотоцикл! Сейчас мы их догоним, и я их топором изрублю!»
Горячка белая, сразу понял я, да ещё и такая серьезная, что он с топором «бегает за всадниками».
Я ему говорю:
– Дядь Вась. Ты про телёнка говорил. Пойдем посмотрим? И давай я топор поддержу пока.
Дед отдал оружие, и мы зашли к нему во двор.
– Вот! Ваша корова, наверное, отелилась? – Показал дед на пустое место под верстаком.
– Точно! Наша. – заверил его отец. – А ты, дядь Вась, сколько бутылок водки-то купил?
– Девять!
– А сколько выпил из них?
– Тринадцать… Заводи мотоцикл! Погнали догонять, они же на лошадях!
В доме деда Васи всюду валялись пустые бутылки. Початых и «свежевыпитых» среди них не было. Значит все сходится – несколько дней уже не пьет. Белка.
– Пошли в контору дядь Вась. Сейчас вызовем милицию, и всех поймаем! Вдвоем мы не справимся.
В нашей деревне не было ни ФАПа с фельдшером, ни телефона, чтоб скорую вызвать. Была только рация «Лён» в конторе отделения, по которой можно было связаться с центральным отделением (селом), в котором уже была участковая больница со скорой.
Дождавшись в конторе скорую, отец передал деда в руки медиков и вернулся домой.
Естественно, деда госпитализировали, а мы с отцом ходили каждый день печь топить у него в доме, чтобы дом не выстудился, и картошка в подполье не замёрзла.
Деда выписали через три-четыре дня, и он вернулся домой. Про «белку» он не вспоминал, сомневаюсь, что он что-то помнил. Ещё легко
