и не попал – и к счастью, а потом рухнул в канаву – знать, кончилась удача.
Потом его стошнило прямо на руки.
– Ты Бранд?
– Был, – пробормотал он, пытаясь встать на колени.
Над головой маячила фигура мужчины. А может, их было двое.
– Тот самый Бранд, который тренировался вместе с Колючкой Бату?
Он презрительно фыркнул, в носу опять засвербило от запаха рвоты, и его чуть снова не вывернуло.
– К сожалению.
– Тогда это тебе.
Лицо окатило ледяной водой, он заплевался, попытался подняться на ноги, оскользнулся и рухнул обратно в канаву. Пустой бочонок покатился по булыжнику. Бранд смахнул с лица мокрые волосы и в свете фонаря разглядел стариковское лицо, исчерченное морщинами и испещренное шрамами. И седую бороду.
– Надо бы мне тебе в морду дать, старый козел, – просипел он.
Впрочем, в этой канаве не так-то просто встать на ноги, да и стоит ли?
– Так я ж тебе дам в ответ, а битой мордой делу не поможешь. Поверь, я знаю, о чем говорю. Сколько раз уже через это проходил.
И старик положил ладони на колени и низко склонился над ворочающимся в канаве Брандом:
– Колючка сказала, что ты – лучший из тех, с кем она тренировалась. А вот я гляжу на тебя, сынок, и думаю, что на лучшего ты совсем не похож.
– Время, оно никого щадит.
– Не щадит, это верно. Но воин дерется до последнего. Вроде как ты воин, а?
– Был, – снова ответил Бранд.
И тут старик протянул ему здоровенную лапищу:
– Ну и отлично. Звать меня Ральф. Пойдем, я тебя отведу туда, где ты сможешь всласть подраться.
Ральф отвел его в старый склад. Там горели факелы, и место для поединков было огорожено веревками, прямо как на тренировочной площадке. Только обычно вокруг площадки толпились люди, а тут особо много народу не наблюдалось. Зато тот, кто наблюдался, едва не вызвал у Бранда новый приступ рвоты.
На высоком табурете, со сверкающим ключом от сокровищницы королевства на груди, восседала Лайтлин, Золотая королева Гетланда. Рядом примостился человек, который раньше был ей сыном, а теперь стал ее служителем – отец Ярви. А за ними стояли четверо рабов в серебряных ошейниках – два здоровенных инглинга с устрашающими топорами за поясом и не менее устрашающими, как из камня рубленными, мордами, и две девицы, схожие, как две половинки грецкого ореха. Косы у них были такой длины, что приходилось наматывать их на руки.
А у стены стоял самый отвратный из противников Бранда по тренировочной площадке – Колючка Бату. Вся такая непринужденная: одна нога согнута и упирается в камень, на губах кривая насмешливая улыбочка.
И странное дело: сколько раз в пьяном угаре он винил ее во всех своих бедах! А тут вдруг увидел – и понял, что рад ее видеть. И вообще воспрял духом. Нет, не потому, что она ему нравилась, нет. Просто самый вид Колючки напомнил ему о временах, когда он сам себе нравился. Когда будущее было понятно, и это будущее его вполне
