летним днем
Кендзи жил в том же приюте, что и мы с сестрой.
– Фуми-нэ говорит, что в детском приюте все так же, как в зверином, – начал я. – Мол, щенят разбирают быстро, но чем старше они, тем меньше шансов обрести хозяев.
– Жестко она, – отозвалась Мияко, глядя на меня во все глаза.
– Да, но это правда. Малышей быстро усыновляют.
Когда наши родители погибли в ДТП, мне было семь, моей сестре – пятнадцать. Еще немного, и ее не взяли бы в приют. Пятнадцатилетку не удочерит никто. Несколько семейных пар интересовались мной. Мной одним. «Мальчик он милый, воспитанный», – нахваливал меня пастор потенциальным родителям. «Мы всегда мечтали о таком сыне, – отвечали они. – Хочешь жить с нами, Рюсэй? Мы будем твоей новой семьей».
Только я не желал жить без сестры, поэтому отвергал их всех. Я не желал менять единственного по-настоящему родного человека на чужаков. Да и несправедливо было бы, если бы новую семью обрел только я.
– Не думала, что ты такой заботливый, – проговорила Мияко, а я уставился вдаль.
– Ошибаешься! Не был я заботливым, я был обузой. Если бы подумал хорошенько, понял бы, что сестре лучше без меня.
– Откуда такие мысли?
– Я хотел жить с Фуми, поэтому она забрала меня с собой, когда после совершеннолетия ей пришлось уйти из приюта. Сестра достигла бы большего, не виси я у нее на шее. А так она день и ночь вкалывала, чтобы меня прокормить.
– Но ведь то решение приняла Фуми, – проговорила Мияко после небольшой паузы. – Уверена, ей тоже хотелось жить с тобой.
Я не ответил. Я не рассказал Мияко, как просыпался среди ночи и видел, что сестра плачет. Фуми-нэ зажимала рот ладонью, чтобы заглушить всхлипы. Не рассказал я, как Фуми-нэ смотрела в пустоту, с головой погрузившись в собственные мысли. «Что тебя так угнетало? Жалеешь, что взяла меня с собой? Что в приюте меня не оставила?» Эти вопросы возникали у меня вновь и вновь, но я не мог заставить себя их задать. Я слишком боялся ответов.
– Так что с Кендзи? – спросила Мияко.
– Родился он в Окинаве и нам рассказывал, что жил на берегу океана. Я не спрашивал, что стало с его родителями, но в Токио Кендзи приехал к дяде, владельцу этой студии.
Пару лет он жил у него, потом дядя умер от какой-то болезни. Другие родственники опекать его не пожелали, и он попал к нам в приют. Кендзи говорил, что его дядя занимался ремонтом велосипедов.
– Так они принадлежали дяде Кендзи? – спросила Мияко, показав на два ржавых велосипеда в углу.
– Один из них дядин, другой – самого Кендзи, но после дядиной смерти он к нему даже не подходил. – Я глянул на велосипеды, с незапамятных времен стоявшие у стены. – Говорил, одному кататься было бы слишком грустно.
– Получается, Кендзи унаследовал эту студию, когда повзрослел?
– Да. – Я размял шею. Мы так долго сидели над фотографиями и рамками, что у меня все тело затекло. – Кендзи примерно одного возраста с Фуми-нэ. В приюте они были
