Прости, я не хотела втягивать тебя во все это после того, какую потерю ты только что понесла… В общем, я прошу прощения. У тебя, больше ни у кого.
Селена никак не отреагировала на эти слова.
Кларисса швырнула свой нож на стол для пинг-понга.
– Все вы можете сражаться в этой войне и без Ареса. Пока я не получу сатисфакцию, ни один полубог из моего домика и пальцем не шевельнет, чтобы вам помочь. Счастливо оставаться, погибайте, как знаете.
Старосты от изумления не произнесли ни слова, и Кларисса выскочила прочь из комнаты.
Наконец Майкл Ю проговорил:
– Ну и скатертью дорожка.
– Ты шутишь? – возразила Кати Гарднер. – Это катастрофа!
– Она блефует, – предположил Трэвис. – Ведь правда?
Хирон вздохнул.
– Задета ее гордость. Рано или поздно она успокоится, – неуверенно сказал он.
Я хотел спросить, какого черта Кларисса так распсиховалась, но глянул на Аннабет, и она одними губами проговорила: «Потом расскажу».
– А теперь, старосты, – продолжал Хирон, – прошу минуточку внимания. Перси принес кое-что, полагаю, вам стоит это услышать. Перси, прочти великое пророчество.
Аннабет протянула мне свиток. Он оказался высохшим и древним, я долго не мог развязать нитку. Наконец я развернул листок, стараясь не разорвать, и начал читать:
– Полукровка, отпрыск старейших догов…
– Хм, Перси, – перебила Аннабет. – «Богов», а не «догов».
– А, точно, – кивнул я. Все полубоги страдают дислексией, иногда я просто ненавидел это. Чем больше я нервничал, тем труднее было складывать буквы в слова.
– Полукровка, отпрыск старейших богов,
Шестнадцатилетие встретит, преодолев все препоны.
Я помедлил, вглядываясь в следующие строки, мои пальцы похолодели, как будто листок с пророчеством их заморозил.
– И узрит мир, в вечный сон погруженный,
Душу героя проклятый клинок пожнет.
Анаклузмос в моем кармане вдруг словно потяжелел. Проклятое лезвие? Хирон как-то сказал мне, что Анаклузмос принес печаль многим людям. Возможно ли, что я погибну от своего собственного меча? Что такое «вечный сон» мира, как не смерть?
– Перси, – поторопил Хирон, – читай остальное.
Язык тяжело ворочался во рту, как будто туда насыпали песка, но я прочитал вслух две последние строки:
– Единственный выбор дни его пресечет,
Олимп защемив…
– Защитив, – мягко поправила Аннабет. – «Защитить» – значит «спасти».
– Я знаю, что это значит, – проворчал я.
– Олимп защитив или в прах обратив.
В комнате повисло молчание. Наконец Коннор Стоулл произнес:
– «Обратить» – это вроде не плохо?
– Не просто обратить, а обратить в прах, – глухо сказала Селена. Я вздрогнул, потому что меньше всего ожидал, что заговорит она. – «Обратить
