ее семье большого многоквартирного дома – реконструированного здания из бурого песчаника. Вместо комнаты у нее огромный чердак с промышленными лампами под потолком и окнами во всю стену, он раз в двадцать больше квартиры моей мамы.
Из акустической системы «Босс» грохотал какой-то альтернативный рок. Насколько я знаю, в своих музыкальных предпочтениях Рейчел руководствуется простым правилом: все песни в ее айподе должны звучать по-разному, и они непременно должны быть необычными.
На Рейчел было надето кимоно, волосы взлохмачены, как будто она только что проснулась. Кровать была в беспорядке, несколько мольбертов стояли, закрытые тканью, на полу валялась грязная одежда и обертки от шоколадных батончиков (впрочем, когда комната настолько велика, беспорядок не так бросается в глаза). За окнами раскинулся ночной Манхэттен.
Картина, в которую Рейчел бросала дротики, изображала меня, стоящего над гигантом Антеем. Рейчел ее написала пару месяцев назад. На картине у меня было пугающе зверское выражение лица, поэтому было не понятно, хороший я герой или плохой. Впрочем, Рейчел сказала, что после сражения я именно так и выглядел.
– Полубоги, – бормотала Рейчел, бросая в полотно очередной дротик. – И их глупые задания.
Большинство дротиков отлетали от картины, но некоторые попадали, а один торчал у меня из подбородка, как козлиная бороденка.
Кто-то постучал в дверь спальни.
– Рейчел! – прокричал мужской голос. – Что, скажи на милость, ты устроила? Выруби эту…
Рейчел подобрала пульт дистанционного управления и выключила музыку.
– Заходи!
Вошел ее отец, хмурясь и моргая от яркого света. У него были рыжеватые волосы, немного светлее, чем у Рейчел, смятые с одной стороны, очевидно, он проиграл сражение с подушкой. Его шелковую синюю пижаму украшала вышитая монограмма «ВД». Нет, вы только подумайте: кто в наше время носит пижамы с монограммами?
– Что происходит? – требовательно спросил он. – Сейчас три часа ночи.
– Не могла уснуть, – ответила Рейчел.
Один из торчащих в моем лице дротиков отвалился от полотна. Рейчел спрятала оставшиеся за спиной, но мистер Дэр их заметил.
– Значит… Я так понимаю, твой приятель не поедет на Сент-Томас?
Мистер Дэр всегда так меня называл. Никогда не говорил «Перси», просто «твой приятель» или «молодой человек», если обращался ко мне – а делал он это не часто.
Рейчел сдвинула брови.
– Не знаю.
– Мы уезжаем утром, – сказал ее отец. – Если он до сих пор не решил…
– Вероятно, он не поедет, – с несчастным видом перебила Рейчел. – Ты доволен?
Мистер Дэр заложил руки за спину и прошелся по комнате, мрачно поглядывая по сторонам. Я представил, как он с таким же лицом расхаживает по залу заседаний совета директоров своей строительной компании, нервируя сотрудников.
– Тебе по-прежнему снятся кошмары? – спросил он. – Мучают головные боли?
