взглянул на карты.
– Ну что тут у тебя? – кивнул Иван и взял одну из бумаг. – Уже сидишь? Почему меня не позвал?
– Да нет, – не отвлекаясь проговорил Резанцев, – решил кое‑что уточнить. Это не требует помощи, – он пометил участок на бумаге для себя красным карандашом и бросил взгляд в сторону. – Фыров всё молчит, меня это беспокоит.
– Может он занят не хуже тебя, – облокотился на стол Иван, – ты вроде сам командир. Должен это понимать.
– Затишье мне всегда не нравится.
– Ооооо… – сел напротив друга тот и, сняв шапку, провёл рукой по голове. – Если мои дети затихают, то жди от них сюрприза похлеще, чем от фрицев. А если жена мозг неделю не выносит, то можно смело ждать приезда моей любимой тёщи, – он поморщился, – старая ведьма.
Сорокин достал тряпочный мешочек с табаком и кусочек бумаги от газеты. Солдат сделал самокрутку и закурил:
– Ты уже подумал, куда денешь ребёнка? – выдохнул с дымом Иван.
– А что тут думать? – посмотрел на друга Резанцев. – При первой же возможности её куда‑нибудь пристроим. А там уже разберутся. Надеюсь, у неё есть хоть какие‑то дальние родственники. Детям на войне нет места.
– Понятно, – отвёл взгляд в сторону Сорокин, – жалко её всё‑таки. Такое пережить…
Александр бросил карандаш:
– Жалко, не поспоришь. А сколько таких ситуаций сейчас происходит? Немцы сволочи. На этой войне должны биться только солдаты, а не старики с детьми. Руки надо оторвать этим гнидам! – он тоже сделал самокрутку и вскоре закурил. – Кате очень повезло в этом плане. Если бы нога стояла полностью – то… – он сделал паузу.
– Даже думать об этом не хочу, – помотал головой Иван, вспоминая своих детей: шестилетнюю Машу и пятилетнего Андрюшку, которые остались в городе вместе с его женой.
У Резанцева же детей не было. Дома остались только невеста. Мать умерла ещё в том году от болезни.
– Ладно, – сказал командир, – нужно работать.
С этими словами он вышел на свежий воздух.
* * *
Тем временем медсёстры принесли всем еду. Катя вяло ковыряла кашу. Она не ела двое суток, но аппетита не было совершенно. Девочка уже не плакала, но тяжесть внутри не отпускала. Кате казалось, что жизнь потеряла смысл, перед глазами она видела горящий амбар, представляла, как загоняли всех жителей, как плакали её братья, а она не смогла их защитить от страшных монстров, пришедших в их мирное село. Раненые чем‑то тихонько занимались. Медсёстры тоже погрузились в работу: давали лекарства, вывешивали постиранные бинты на привязанную к спинкам дальних кроватей верёвку, проверяли самочувствие пациентов. Девочка убрала свою длинную толстую косу вперёд и заметила, что через чёрные волосы пробиваются белые пряди. Она поседела от пережитого. Катя откинула косу назад, не желая возвращаться к воспоминаниям о том роковом дне, но все мысли были исключительно о нём. И никуда
