не хотелось спать. Услышав тяжелые шаги папы, я проскользнула на первый этаж и едва успела спрятаться за дверью, когда он тоже вошел на кухню.
Я не хотела подслушивать, но не смогла бы успокоиться, не поняв, что ждет меня теперь. Спросить об этом у отца открыто не смела.
Я услышала мамин голос. Сдавленный и очень взволнованный. Она всегда была невероятно собранной, поэтому сейчас я ее совсем не узнавала.
– Ибрагим, прошу, не отдавай нашу Малику этому зверю! Ты же сам видел его, знаешь, что о нем люди говорят. Нельзя так, нельзя!
– Нет, Айше, решено уже. Заберет, когда придет время.
Я услышала какой-то шелест. Кажется, мама подошла ближе к отцу.
– Как можно? Как тебе вообще это пришло в голову? О Аллах, что этот бандит сделает с нашей дочерью…
– Молчать, женщина! У меня выбора не было, сама знаешь. Рисковать сыном не стану. Пока я в этом доме хозяин, мне решать. Малике все равно будет нужен муж. Это даже хорошо, что им станет настолько влиятельный человек. Если бы ты лучше смотрела за детьми, Алмаз бы не связался с дурной компанией и этого бы вообще не произошло.
– Так это моя вина?
– Твоя.
– Да что ты говоришь? Алмаз совсем отбился от рук. Он не слушает меня! Он и тебя не слушает уже! Умоляю, убереги хотя бы нашу девочку от этого криминала. Пойди к Ахмадову, отмени все, отдай ему хоть часть долга, но не позволь забрать…
Резкий звук разрезал тираду матери. Кажется, это была пощечина, после которой я услышала, как она внезапно замолчала и всхлипнула.
Мне стало очень страшно. Отец никогда не поднимал на маму руку, да и на нас тоже. Грозился только все, что накажет, но никогда по-настоящему не избивал ни братьев, ни меня.
– Не смей перечить мне, Айше! Мы разоримся, ты желаешь спать на улице?! Такой жизни хочешь? Или хочешь, чтобы этот зверь нашему Алмазу горло перерезал, как глупому ягненку? У тебя так много сыновей?
Я слышу лишь глухие всхлипы матери, и мне становится очень жалко ее в этот момент. На глаза наворачиваются слезы. Мне больно за нее. Очень больно.
– Иди, и чтобы я не видел тебя сегодня. Все решено. Мы руки пожали.
Я замираю и даже не дышу за дверью, чтобы проходящий мимо отец не увидел меня. Когда он вышел на улицу, я подбежала к маме и сильно обняла ее. Щекой прижалась к груди. Руками за спину обхватила. В свои четырнадцать я была высокой, ростом почти как она.
– Мамочка!
По моему лицу текли слезы. Я очень испугалась тех мужчин. Волновалась за брата. Но больше всех я испугалась самого дьявола Ахмадова и все еще не верила, что отец заключил с ним этот жуткий договор.
Мама крепко обняла меня в ответ, вытирая мои слезы и убирая волосы с лица. Когда я подняла голову, то увидела отчетливую красную отметину на ее щеке, словно ее кожа горела огнем.
– Отец ударил тебя?
– Нет, доченька. Конечно, нет. Как можно такое говорить? У нас хороший отец. Он любит нас. Очень любит.
Мама говорила это сдавленно
