до самого утра, снова и снова прокручивая слова отца в голове. Родители были всем для меня, я бы умерла за них и доверяла им всецело, но только все равно боялась, что они отдадут меня тому огромному мужчине, Вахиду Ахмадову, который был в нашем доме ночью.
Тогда на кухне я долго просила маму поговорить с отцом, но в конечном итоге она заверила меня, что я просто что-то не так поняла и, конечно, никто за мной не приедет. Никто не заберет и насильно замуж не выдаст.
Мама отругала меня за то, что я подслушивала, и назвала глупой мышкой, которая, как обычно, сует нос не в свое дело.
Эти слова немного успокоили меня. Возможно, я и правда все не так поняла. Отец, конечно же, не даст меня в обиду. Он ведь любит меня. Любит, не так ли?
После того случая еще примерно месяц я плохо спала. Мне казалось, что в своих снах я видела черного дьявола, который приходил ко мне в облике того огромного мужчины.
В такие ночи я резко вскакивала на кровати, чувствуя, как быстро бьется мое сердце.
Хоть мама и пообещала, что никто меня не заберет, какая-то доля сомнения все еще тлела во мне, и это не проходило.
Я лишь всеми силами надеялась, что, когда вырасту, к тому моменту Ахмадов уже сто раз женится и просто забудет о долге моей семьи перед ним.
Как все мои одноклассницы, я тоже хотела когда-то выйти замуж, но только по любви. О чем еще может тайно мечтать девочка в четырнадцать лет? Конечно, о красивом нежном принце из сказки, но уж точно не о каком-то опасном бандите с пистолетом в руке.
И я мечтала, так же как и мои русские подружки, вот только моя жизнь существенно отличалась от их. Им не нужно было стыдиться за то, что родились они девочками. Им не требовалось спрашивать разрешения у отца, когда они собирались просто выйти на улицу погулять, а мне это было необходимо. Папа контролировал меня, и после того случая с Алмазом этот контроль стал еще более серьезным.
Я всеми силами надеялась на то, что после того позора мой брат Алмаз будет наказан, однако даже этот проступок сошел ему с рук. Отец слишком сильно любил сына и не смел наказать его, а мне… рыдать хотелось от такой несправедливости.
Конечно, я была маленькой, но не была дурой. Я прекрасно понимала, что мама меня тогда на кухне просто успокоить хотела и договор с Ахмадовым был все еще в силе. Отец не отменил его ни спустя день, ни спустя месяц. Он не отдал за меня ни копейки тому опасному мужчине, и это больно ранило меня. Очень больно.
Я совсем не видела в этом всем своей вины. Почему я должна нести за Алмаза наказание? Потому что менее ценна для отца? Потому что меня не жалко, ведь я девочка… Ответов, конечно, у меня не было.
Сколько раз после того я ни пыталась заговорить об этом с мамой, но она всегда быстро меняла тему. Обсуждать договор было запрещено, что только растило во мне бунтарство и излишнюю тревогу.
С той поры в моей жизни были только учеба, работа по дому и решение отца, которому, как ни старалась, я не могла перечить. Но во мне все равно все время тлела надежда. Я хотела верить, что никто меня не заберет. Родители защитят меня.
