исследование, в котором оно рассматривалось как нормальный и необходимый аспект жизни, было написано психологом Энтони Сторром лишь в 1989 году. В нем было выдвинуто обвинение против господствующей ортодоксальности: «Широко распространено мнение, – писал Сторр в предисловии, – что главным, если не единственным, источником человеческого счастья являются межличностные отношения интимного рода»[96]. Его книга вызвала повышенный интерес к этой теме среди социологов, однако и в 2016 году Айра Коэн мог наблюдать, что, «хотя коллеги-социологи и добились необычайного прогресса в изучении того, как люди участвуют в социальном взаимодействии, они редко признают существование целого ареала различных типов поведения, свойственных людям тогда, когда они не вовлечены в межличностные контакты»[97]. Подобные виды деятельности, как будет показано в нашем историческом исследовании, были чем-то большим, нежели просто остаточные явления, следы времяпрепровождения, сведенного на нет шумом и энергией коммерческого прогресса. Скорее они были одновременно продуктом модерна и необходимым условием его успеха. С начала XIX века многообразное улучшение материального благосостояния, потребительских рынков и коммуникационных сетей сделали возможным более широкий спектр одиночных практик для всего населения. Уединение в его основной форме – как способ кратковременного досуга в условиях напряженной жизни – стало более доступным, особенно для женщин и трудоспособной бедноты. Как будет показано, в частности, в третьей и пятой главах, на всех этапах жизни и для всех, за исключением самой обездоленной части общества, эти формы уединения способствовали устойчивому социальному взаимодействию.
Динамику перемен в рамках трех этих функций затемняла статическая концепция уединения как деятельности. В трактате Циммермана, как и вообще в его время, да и позднее, уединение рассматривалось как простой антоним пребывания в компании. Циммерман, как мы видели, настаивал, что мотивы ухода от общества носят чрезвычайный характер, но тем не менее предполагал, что во всех случаях он имел дело с отсутствием другого человека в данном конкретном месте. Современные дискуссии об одиночестве до сих пор во многом основаны на бинарном противопоставлении личного контакта и исключающей коммуникацию изоляции. Идет ли речь о безлюдном месте на лоне природы или о пустой комнате, уединенная фигура остается ключевым компонентом опыта и понимания одиночества на протяжении всего нашего периода. Однако все большее значение приобретают еще две формы уединения. Первую можно назвать сетевым уединением, подразумевая под ним взаимодействие с другими людьми посредством печати, переписки или других средств массовой коммуникации при условии физической изоляции.
Уже в конце XVIII века, особенно при том уровне образования и том положении в обществе, которые имел врач, существовала промежуточная структура виртуальной репрезентации, благодаря которой человек мог одновременно быть предоставлен самому себе и коммуницировать с другим. В Британии
