тех случаях, когда компания и ее отсутствие – равные и пересекающиеся возможности. Это будет центральным вопросом в третьей главе (о XIX веке) и пятой (о XX – начале XXI века). В то время как новейшие сторонники монашества и долгосрочной самоизоляции, о которых пойдет речь в шестой главе, порой представляют эти практики как форму духовного бейсджампинга, подвергающую психику риску длительного молчаливого самоанализа, более распространенная схема заключается в том, чтобы принять уединение просто как форму отдыха от работы и семьи. Как пишет Диана Сенешаль в своей «Республике шума», «уединение – прекрасный вид досуга. Быть одному – значит отдыхать, пусть даже недолго, от удовлетворения чужих ожиданий»[121].
Нам нужно нечто, что можно было бы назвать тихой историей британского общества. Слишком мало внимания уделялось организуемым время от времени, зачастую безмолвным досуговым практикам, которые были и остаются жизненно важной частью жизни большинства людей в современном мире. Айра Коэн в книге «Одиночное действие: действуя наедине с собой в повседневной жизни» каталогизирует «многочисленные… общественные места, где мы обнаруживаем людей, занимающихся какой-то уединенной деятельностью», – наряду с «нашими домами, где в разное время дня люди оказываются одни или устраивают себе зону уединения, чтобы заняться домашней работой или отдохнуть в одиночестве», и отмечает, что «этот до сих пор полузакрытый ареал человеческого поведения» является «подходящим предметом для социологического исследования»[122]. То, что верно для настоящего, применимо и к прошлому. Социальные историки и, шире, социологи склонны сосредоточиваться на коллективных, шумных видах деятельности. Отчасти это связано со стремлением подчеркнуть сложность взаимодействия на всех уровнях общества, а не только среди образованных и привилегированных. В какой-то мере это связано с ощущением, что коллективная практика является локусом исторических перемен. А кроме того, играет роль проблема свидетельства. Блумфилдовский сын фермера, который наслаждался «нередким перерывом для покоя», не оставил об этом никаких свидетельств – равно как и усталая домохозяйка, ненадолго вышедшая на свежий воздух, чтобы отдохнуть в одиночестве. И даже в тех случаях, когда историки снисходили до рассмотрения увлечений простых людей, это, как правило, были шумные спортивные состязания и коммерциализированные массовые увеселения, которые оставили по себе след в виде письменных откликов и канцелярской документации[123].
Тем не менее существует ряд исторических источников, которые все же позволяют написать эту, пусть лоскутную, тихую историю. Богатый архив сформировало постоянное распространение сетевого уединения. Как мы увидим в следующих двух главах, с самого начала охватываемого этим исследованием периода одинокое времяпрепровождение порождало литературу (периодические издания и книги), обслуживавшую изолированные практики. Через год после появления
См., например:
