style="font-size:15px;"> Сегодня дискуссия в стиле «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места им не сойти» отменялась. Хотя Джоныч, тащивший свиньям ведро съестных отбросов, не прочь был ее возобновить:
– А, Иван! А я тут думал-думал крепко и надумал, что Иван Ужасный было первая на Руси политик среди экономика…
«Иваном Ужасным» он, в буквальном переводе с английского («Ivan the Terrible»), продолжал называть Ивана Грозного.
– Не время, Джоныч, – хмуро перебил его Бойцов. – Тут у нас скоро такие ужасы пойдут, что будет нам всем не до истории с географией.
– Какой ужасы, Иван?
– Вот об этом нам и надо потолковать. Только подальше от Кати и твоих ребятишек. Не будем их пугать раньше времени.
Тут же, возле свиней, которые, тотчас зарывшись по уши в отбросы, издавали удовлетворенное «хро, хро», Бойцов обрисовал ситуацию, какой он ее видел. Пару раз Джоныч порывался что-то спросить или дополнить, но мужественно наступал на горло собственной песне. Полминутная тишина после того, как Бойцов закончил, подчеркнула серьезность сказанного.
– Я слышал, что богатые покупает земля, – тщательно подбирая слова, сказал Джоныч, – но не знал, что так плохо и нечестно все. Ведь есть закон…
– Нашим богатеям закон не писан. Кто мы для них? Вот такие же свиньи. С той разницей, что они нас не кормят, только режут.
Бойцов, просунув ногу сквозь загородку, почесал носком сапога пятнистый бок ближайшей свиноматки. Та испустила звук утробного блаженства. Да-а, зная, что тебя скоро поведут на убой, начинаешь как-то сочувственно относиться к этим примитивным существам… Кстати, не таким уж примитивным: Проша в популярном журнале вычитал, что по интеллекту свинья стоит лишь одной ступенью ниже обезьяны. При этом крайне редко человек видит в свинье интеллект, чаще – сало… Так что не слишком обольщайся насчет своего ума, Иван Андреевич.
– Иван, надо обращаться в полиция. Я знаю наша полицейский…
– Это Егорыч? Старлей Гаманюк, что ли? Я «эта наша полицейский» знаю подольше тебя. И я к нему уже обращался. И что же, по-твоему, эта наша сволочь полицейский мне сказала? Что у нее – фу, черт, у него – дети, а потому он просит по таким вопросам его не беспокоить. И к его начальству идти не посоветовал: говорит, у Акулова все куплены.
– Едид его мазер! – не без русской лихости присвистнул Джоныч. – Но, Иван, я не верю. Полицейский не должен корруп… коррумпироваться. Если полицейский поймается в коррупция, он лишится зарплата, по увольнении он лишится пенсия – он останется голый-босый!
– Это у вас, за рубежом, так. У вашего полицейского зарплата и пенсия такие, что их в самом деле страшно потерять. А наш милиционер – он уже и есть голый-босый. Поэтому терять ему нечего, кроме своих цепей, и он продается при первой же возможности. И так на всех уровнях, сверху донизу.
Англичанин подавленно замолчал.
