в сознании, все осознавала, но словно в тумане. Радость затмила мне глаза. Я даже не обращала внимания на боль: а болело практически все тело. Я надела очки на лицо, скрывая синяки.
Полет в принципе прошел хорошо. Без волнений. И с мягкой посадкой. Меня, разумеется, никто не встречал. Только пасмурное небо и пронизывающее небо. И сразу же я ощутила контраст между моей Родиной и той страной, которую я по ошибке выбрала местом для своего отдыха. Хорошенько отдохнула, ничего не скажешь.
Денег у меня не было, но, к счастью, я помнила номер матери. Мама никогда не отвечала на звонки от незнакомых номеров. И я молила Бога, чтобы она в этот раз отступилась от своих принципов.
– Алло? – настороженный голос матери раздался после трех гудков, – да, говорите, я вас слушаю.
– Мама, – выдохнула я, едва не разрыдавшись. – Это я, Даша.
И все— таки… мама – это мама. Она вызвала мне такси, и уже через сорок минут я была дома.
Дверь мне открыли, ведь ключей у меня не было. Мама открыла мне дверь. Ее реакция была ожидаема.
– Даша… – мама прижала ладони к дрожащим губам.
Я не выдержала и бросилась в ее объятья.
– Мама, прости! Прости, что не послушала… – разрыдалась, прижимая к ее теплой груди и вдыхая родной запах.
Я думала, что будет ругать, говорить, что сама виноватая я, что зря не послушала ее. Но этого не было. Она лишь гладила мои волосы, убаюкивала. И лишь шептала, что все будет хорошо. А я не верила уже в это «хорошо». Слишком горький опыт был у меня.
Мама набрала мне теплую ванну, добавила лавандового масла. Пока я отмыкала в воде, мама сидела рядом на табуретке и держала меня за руку. Она так и не спросила, что со мной произошло. Лишь поинтересовалась, как я себя чувствую.
– Униженной и… – я сглотнула, – и все болит.
Мама погладила мои пальцы.
– Все пройдет, – мамины глаза заслезились, но она провела пальцем по нижним векам. – И все будет хорошо.
Закончив водные процедуры, я расстелила свою постель и легла, надев на себя брючную пижаму. Мама чем— то шумела на кухне, а потом заглянула ко мне в комнату.
– Может, чаю? – она знала, что я всегда пила красный чай, когда мне было тяжело на душе.
Я кивнула и улыбнулась.
Мама улыбнулась мне в ответ и скрылась, но тут же вернулась.
– А, может, ты голодная?
Я опять кивнула. Сейчас ей нужно максимально показать свою заботу.
Я была не против такого поведения. Ведь не только ей это было нужно.
Так продолжалось целый месяц, пока не сошли все синяки. И лишь шрам между грудей служил напоминанием того, что со мной произошло. И, как бы это странно не звучало, поездка многому меня научила. Я теперь никому не доверяю. Совершенно никому. Только маме. И все. Я принимала заказы только онлайн, писала портреты, фотографировала их, отправляла заказчикам, и, если их все устраивало, то пересылала по почте. Теперь только так. И никак
