на свидание опять?
– Не знаю.
– Но ты ведь собираешься, правда? Это большой шаг с твоей стороны, Харли. Ты движешься вперед.
Я смотрел в окно. Хорошо, что кабинет Бетти с тыльной стороны здания, иначе его окна выходили бы прямиком на «Припаркуйся и закуси». На парковке тоже особо полюбоваться нечем, но по периметру растут клены. Листья новенькие, яркие. Дунет ветерок, и семена крылатками-пропеллерами завертятся в воздухе.
– Уверен, что не хочешь снять куртку? – спросила Бетти.
– Уверен.
Она вздохнула, закинула ногу на ногу и уткнулась в свои записи. Опять постучала себя карандашом по лбу, покачала в воздухе ногой.
Туфли у нее сегодня не такие, как всегда. Обычно на ней поношенные черные лодочки, того и гляди свалятся. А сегодня серебристо-зеленоватые какие-то, словно тыльная сторона листа. Ни фирменного знака на них, ни размера. Подошва чистая. Совсем не идут к ее грубому, желтовато-серому платью. И дело тут не только в цвете. Мне пришла в голову Золушка, чья одежда опять превратилась в лохмотья, за исключением одного блестящего хрустального башмачка.
Заметив, что я гляжу на ее туфли, Бетти спрятала ноги под стул, будто ей стало неловко.
– Вернемся к твоему утверждению, что мама больше беспокоится за девочек, чем за тебя. Думаешь, это правда?
– Я знаю, что это правда.
– С чего ты взял? С чего это ей волноваться за девочек, а не за тебя?
– Потому что они девочки.
– Разве это так важно?
– Родители всегда больше беспокоятся за дочерей, чем за сыновей.
– Давай не будем обобщать. Почему у мамы на первом плане девочки, а не ты?
– Есть причины.
– Какие?
– Они могут забеременеть.
Она приподняла брови.
– Конечно, не все сразу, – в смущении пробормотал я.
– Ты очень волнуешься из-за возможной беременности сестер?
– Нет.
– Ты считаешь, это беспокоит маму?
Я заерзал на диване, пытаясь придумать ответ, к которому нельзя будет прицепить следующий вопрос. И ничего не придумал.
– Нет. Это просто факт.
– Ладно. – Она кивнула. – А что еще заботит ее, если речь о девочках?
– Им легче причинить боль.
– Физическую? Или эмоциональную?
– И ту и другую.
– Так ты считаешь, чувства Эмбер легче задеть, чем твои?
Глаза у меня стали закрываться, в животе заурчало. Проклятый яичный рулет. Проклятая Мисти.
– У Эмбер нет никаких чувств, – прорычал я.
– Тогда твои слова – бессмыслица.
Бетти подождала немного, но я молчал. Она занялась своим платьем, одернула подол, прикрыв бедра. Сказать ей какой-нибудь комплимент, чтобы начала носить платья
