смерти крестные муки, не понимал их причины и рад был ему помочь всем, чем мог.
– Я знаю эту историю, – заговорил он в ответ. – Она жестока. Но ведь и все, что происходит, когда народы воюют, когда один из них становится победителем, а другой побежденным, ужасно. Австрийцы стали хозяевами Венеции. Жестокость была правом сильного.
– Нет. Сильный не имеет права на безнаказанные поступки и в первую очередь не имеет права себя бесчестить. Что вы знаете о смерти Анжело Морозини, вашего родственника?
– Что в качестве достойного потомка трех дожей и нескольких героев он желал продолжать борьбу с оккупантами, принял участие в заговоре… На что имел полное право, – добавил, слегка усмехнувшись, Альдо.
– Так, так, продолжайте.
– Что еще сказать? – вздохнул он и пожал плечами. – Заговор был раскрыт, а он расстрелян у стены Арсенала, к отчаянию своей молодой жены Фелисии, урожденной княгини Орсини. Они были женаты всего полгода и страстно любили друг друга. Всю свою остальную жизнь она посвятила борьбе с Австрией. Если описать ее жизнь, она будет похожа на роман.
– А она никогда не пыталась отомстить виновному? Виновным был только один, остальные были исполнителями его воли.
– Думаю, она понятия не имела, кто именно был виновным. Иначе, полагаю, приложила бы все силы, чтобы расправиться с ним. Еще будучи ребенком, я запомнил ее решительной и непреклонной, она мстила бы безжалостно, не пожалев и собственной головы.
– Вы приносите мне утешение. Ее горе, по крайней мере, не было отравлено отвращением!.. Теперь я открою вам, что было на самом деле. Фридерик, мой предок, видел княгиню Фелисию всего один раз, когда она со служанкой пришла в церковь, и безумно в нее влюбился, но ему хватило ума не открывать ей своих чувств. План его был прост: уничтожить сначала мужа, а там будет видно. Он завлек Морозини в ловушку. Тогда всюду вспыхивали стычки, князь ненавидел завоевателей, вовлечь его в ссору не составило труда… Удары были направлены в основном на него, он был серьезно ранен, но не убит. Фридерик признался князю, что он охвачен страстью к его жене, и если князь отнесется к его признанию с пониманием, то раны его будут вылечены…
– Что?! Неужели он мог подумать, что на князя подействует этот шантаж? Мог хотя бы узнать, с кем ему придется иметь дело, если он не догадывался об этом! Но я думаю, что он просто сумасшедший. И что же дальше?
– Морозини плюнул ему в лицо. В следующую секунду, несмотря на раны, а они были очень серьезными, его отправили на расстрел.
Альдо замер, недоверчиво глядя на хозяина замка.
– Неужели нашлось двенадцать солдат, готовых выстрелить в умирающего? – наконец спросил он, не в силах этому поверить.
– В Австрии среди военных царила железная дисциплина, не хуже, чем в Германии. Анжело Морозини ценой сверхчеловеческого усилия поднялся на ноги и сумел посмотреть смерти в глаза. Свое преступление
