не было – ты не помнишь?
– А Эджбастон 1932 года?
– А, ну и что же там стряслось?
– Гм, Питер, если я не ошибаюсь, Кантер играл против Уилсокса и шел в нападение со стороны павильона, когда вдруг напрямик через площадку пробежал зритель.
Первый комментатор призадумался.
– М-да-а-а-а-а, – промолвил он наконец, – да, но в чем тут загадочность? Он ведь не материализовался в подлинном смысле слова? Просто пробежал.
– Да, ты прав, и все же он утверждал, что видел, как нечто материализовалось на площадке.
– Серьезно?
– Да. По-моему, это было животное из семейства аллигаторов.
– Хм. А кто-нибудь еще его заметил?
– По-видимому, нет. А от этого субъекта никому не удалось добиться подробностей, поэтому поиски были весьма поверхностными.
– А что сталось со зрителем?
– По-моему, кто-то вызвался угостить его обедом, но тот пояснил, что уже отобедал, и довольно плотно, поэтому вопрос был замят, и Уорвикшир победил с перевесом в три калитки.
– Не слишком похоже на наш случай. Тем, кто только что настроился на нашу волну, будет любопытно знать, что… э-э-э… два человека, двое довольно неряшливо одетых мужчин и самый настоящий диван – честерфильдский, по-моему?
– Да, честерфильдский.
– … только что материализовались тут у нас, посреди крикетной площадки «Лордз». Но не думаю, что с дурными намерениями. Они вели себя очень мирно…
– Извини, Питер, я тебя перебью – диван только что исчез.
– Диван исчез. Что ж, одной загадкой меньше. И все же этот случай войдет в анналы истории, тем более что он произошел в столь драматический момент, когда Англии не хватает до победы только двадцати восьми перебежек. Пришельцы покидают площадку в сопровождении офицера полиции, и, по-моему, все входит в привычное русло, и игра сейчас возобновится.
– Ну-с, сэр, – сказал полицейский после того, как они пробрались сквозь обуянную любопытством толпу и уложили умиротворенного, бездвижного Артура на одеяло, – теперь вы мне, возможно, соизволите сообщить, кто вы такие, откуда взялись и что хотели сказать этим балаганом?
Форд уставился себе под ноги, точно заимствуя у земли твердость духа, затем, вскинув голову, ответил полицейскому взглядом, в который было вложено все напряжение каждого дюйма из шестисот световых лет, разделяющих Землю и отчизну Форда – окрестности Бетельгейзе.
– Отлично, – проговорил Форд очень тихо. – Я вам расскажу.
– Да-да, хорошо, это не обязательно, – поспешно заявил полисмен, – только постарайтесь, чтобы такого… этого… больше не было.
Полисмен развернулся и побрел искать кого-нибудь, кто был бы не с Бетельгейзе. К счастью, таких тут хватало.
Душа Артура летала вокруг его тела кругами и мялась, не испытывая особенного желания войти. С этим вместилищем у нее были связаны не самые лучшие воспоминания. И все же она медленно, опасливо забралась в него
