ученые в Университете, как акад[емик] В. Шишмарев, профессора В. Жирмунский, М. Азадовский, М. Алексеев, В. Пропп, создали культ Веселовского. Пережитки аполитизма и формализма не преодолели в своих работах профессора Б. Эйхенбаум и Б. Томашевский. Методологически ошибочные книги написали проф[ессор] В. Пропп (“Исторические корни волшебной сказки”) и проф[ессор] А. Долинин (“В творческой лаборатории Достоевского”).
Тов. Дементьев отметил, что некоторые коммунисты-ученые были не до конца принципиальны в своем отношении к Веселовскому. Так, проф[ессор] Л. Плоткин занял половинчатую позицию.
– Веселовский враждебен нам полностью, – сказал докладчик. – И всякие реверансы и оговорки, направленные по его адресу, вредны.
Непонимание остроты борьбы за партийность в науке приводит подчас к вредным результатам, пагубно дезориентирующим нашу студенческую молодежь. Кое-кем еще вытаскиваются из архивной пыли имена реакционеров, против которых страстно выступали и которых бичевали вожди нашей партии и народа Ленин и Сталин. Примером может служить книга, изданная в 1947 году, “Ленинградский Университет за советские годы”. Там, наряду с учеными, отдавшими весь свой труд, все свои знания народу, можно встретить того же Веселовского, К. Кавелина, которых жестоко критиковали и Ленин и Герцен, М. Туган-Барановского, К. Бестужева-Рюмина и других, им подобных. Там с гордостью говорится, что наш Университет окончили Л. Андреев, Вс. Крестовский – писатели, выступавшие в литературе с реакционных позиций.
Борьба с возвеличиванием Веселовского и другими буржуазными пережитками, – сказал в заключение своего доклада тов. Дементьев, – является делом каждого коммуниста и всей партийной организации в целом. Статья в газете “Культура и жизнь” – боевое оружие в наших руках. Мы обязаны воспользоваться им в борьбе за партийность науки.
После доклада развернулись прения, в которых коммунисты факультета единодушно признали правильность и огромную принципиальную важность статьи, напечатанной в газете “Культура и жизнь”»[165].
Из-за большого числа желающих высказаться в прениях собрание длилось два вечера – в понедельник и во вторник. По сути, это было первое собрание, где уже носился этот “дух 1949‐го года”:
Холуй трясется. Раб хохочет.
Палач свою секиру точит.
Тиран кромсает каплуна.
Сверкает зимняя луна.
Се вид Отечества…
Обратимся к скупому протоколу заседания:
«НАУМОВ: Книга пр[офессора] Проппа, книги пр[офессора] Азадовского и пр[офессора] Эйхенбаума не только неверны, но и вредны для нас. Они доказывают, что мы не имеем ничего русского самобытного. Защитники Веселовского охраняют его авторитет, потому что боятся развенчания собственного авторитета.
В студенческие годы я обратился к статье пр[офессора] Азадовского “Пушкин и фольклор”. В этой статье Пушкина не было. В моих лекциях о Толстом мне не пригодилась ни одна работа
