нехороший человек поднял руку, и в ладони у него загорелось не абы что, а ослепительное пламя!
– Ох, огонь… – только и выдохнула я, отползая назад по грязной траве. – Пожалуйста, не надо…
Горло сдавило спазмом, я никак не могла взять себя в руки. Яркое ядовито-оранжевое пятно заставляло все внутри скручиваться и холодеть от неконтролируемого адского ужаса.
Никогда со мной не было ничего подобного. Только потом я осознала, что это было что-то вроде панической атаки на фоне пережитого стресса. Но сейчас я лишь отчетливо ощущала, как земля начинает кружиться, а я теряю связь с реальностью.
– Эй, стой, ты что творишь?! – кричал где-то рядом друг этого ушибленного на голову легата Красного дожа.
А потом в меня полетел сгусток пламени. Я едва успела выставить перед собой руки, чувствуя, что сердце от страха вот-вот разорвется. Что я сама вот-вот разорвусь.
Кошмар повторялся. Совсем недавно я едва не сгорела заживо в реальном мире и вот-вот должна была сгореть в вымышленном.
В обморок я падала с одной-единственной мыслью: дурацкое у меня подсознание, совсем без фантазии!
Зато когда очнулась… жаловаться на фантазию стало уже некогда. Потому что легат Красного дожа по чудовищности и рядом не стоял со своим хозяином…
Глава 2. Цвет: запекшаяся кровь
Спустя примерно час в императорском замке Хальвейль…
– Подойди ближе, – проговорил мужчина, которого все здесь звали Красным дожем.
Понятия не имею, что значит это имя, но почему-то оно пугает. А еще пугает то, что мои руки и ноги закованы в цепи.
Мужчина взглянул на меня, и все внутри перевернулось. Кажется, будто я в раю и аду одновременно.
У него длинные черные волосы, струящиеся по спине и падающие на обнаженную грудь блестящим обсидиановым водопадом. На левом плече вытатуирован громадный горящий дракон с раскрытой пастью. И, клянусь, иногда кажется, что рисунок движется…
Я схожу с ума. Под кожей словно медленно расползаются маленькие раскаленные змеи.
Но есть еще кое-что более ужасное. Это глаза Красного дожа. Если бы мне кто-то рассказал нечто подобное, не поверила бы никогда, но они то и дело вспыхивают раскаленным рубиново-красным огнем. Не в переносном смысле, к сожалению, а вполне в прямом.
Вот как сейчас.
– Слушайся моего приказа, если хочешь остаться в живых, – почти рычит он, и я вижу на его лице натуральное бешенство от моего бездействия.
Он стискивает челюсти, отчего подбородок превращается в острую сильную линию, что ведет к самому уху и мощной шее, на которой виднеются вены. А глаза… глаза теряют радужку, исчезают белки, и на их месте загорается чистое пламя. Оно выходит за границу век и слегка облизывает кожу.
Кажется, будто он горит изнутри, и если глаза – это зеркало души, то его душа – Инферно.
Я все еще стою
