он опять это сделал! – вскакивает святоша и клеймит меня уже сверху и на некотором отдалении.
Пассажиры встревожены. Переглядываются.
– Прекрати сейчас же! – шипит на меня жена. – Нас же ссадят!
– Но я… я… а-а-а… не могу! А-а-апчхи!.. Это перец!
– Вы больны? – отшатывается от меня стюардесса. Её бобмарливское лицо искажается брезгливой гримасой.
– Да вы сами тут все больны! Это же шутка! Джок! – улыбаюсь я объяснительно и снова чихаю.
– Ноу, ноу! – подтверждает супруга, вминая моё лицо в неведомо откуда взявшуюся подушку.
– Бху-ху! – сотрясаюсь я в поролоновые глубины. И голос жены грохочет:
– Он в порядке! Хи из окей! Круглый окей!
– Ты меня задушишь…
– Лучше я, чем они!
– Это не свиной грипп. Итц нот швайне флю! – отбиваюсь я от подушки. – Итц перец! Как на английском перец?
– Я не помню!
Жена продолжает давить меня в пыльную думку, отчего в носу свербит ещё сильнее.
Выныривая для вдоха, я вижу, как поклонница судоку бежит сломя голову по проходу в направлении кокпита.
– Её надо остановить! – вскакивает жена и, топчась по мне, кидается вслед за беглянкой.
Перепуганные пассажиры зарываются в одежды. Стюардесса цвета цементной пыли бежит за бегущими.
– Апчхи! – недоумеваю я и, не глядя на бушующий у кабины пилота диспут, бреду в туалет.
В носу будто проворачивают свёрла.
Добросовестно прочистившись под краном, я выхожу уже обновлённым.
– Ай ремембер! – машу я спорящим. – Я вспомнил! Итц пеппер! А-а-а-а-пчхи!..
Майами
Майами говорит по-испански. Английский язык здесь кажется пережитком.
– Что это? – указывая на наш перерытый багаж, интересуюсь я у миловидной таможенницы.
– Испаньол? – улыбается та.
– Какой испаньол? Чемодан!
И она начинает что-то лопотать с андалузским наречием, обзывая меня то сеньором, то «парфовором».
Между тем перекусанный надвое замок прилеплен к чемодану скотчем вместе с форменным бланком службы безопасности аэропорта.
Отворачиваюсь от бестолковой собеседницы, склонной к длинным монологам на непонятном языке, и спрашиваю гида:
– Что это такое?!
Гид зачитывает: «Дорогой мистер. Ваш багаж подвергся… Приносим глубокие и искренние…»
Обхожу группу с естественным вопросом:
– У кого-нибудь ещё?
Выясняется, что нет, мы такие одни.
– За что они копались в наших вещах? – недоумеваю я.
– За твою бандитскую рожу! – говорит жена. – Скажи ещё спасибо, что не в тебе!
– Грациез, – говорю я таможеннице и отхожу от неё бочком, поскольку самокопание считаю делом сугубо личным.
– Перекусим в «Макдоналдсе»,
