от меня не требовал. Как и в гарнизоне, привычные домашние дела выполнял сам. И всегда улыбался, даже когда я злилась, даже когда не стала отвечать на его вопросы.
А перед уходом, супруг притянул меня к себе силой. Мы уткнулись нос к носу и сердце застучало быстрее обычного, ломая стену сопротивления.
– Я хочу, чтобы ты понимала одно – в Пустоши люди теряют друг друга внезапно и быстро. Все, что я делаю – пытаюсь защитить тебя.
– Но ребенок…
– Я даю слово, что найду способ помочь.
Адам настойчив. Я тоже. С его поцелуем мой гнев отступил. Я понимала, что он прав. Безрассудно ехать в Диалон, но надо что-то придумать. Анне нужна помощь…
После ухода супруга остался холод одиночества. Он неприятный, пробирающий, не говоря уже о постоянном волнении за жизнь Адама. Блондин принадлежит войне, а я ненавистному ожиданию…
И все же я до конца не понимала, почему Диалон так опасен? Пустошь не кажется местом военных действий, если не считать то, что происходило на дороге. Здесь ведь спокойно! Оказывается, только на первый взгляд.
Супруг не соврал. И в качестве доказательства правоты Адама, примерно в десять утра, когда я наливала в стакан воды из прозрачного графина, пол и стены задрожали, а затем последовал такой удар, что меня с силой отбросило в стену. Графин разбился в мелкую крошку, а на панорамных окнах с внешней стороны побежали мелкие трещины. Откуда-то снизу вьющимися кубами поднимался черный дым. Я попыталась встать, чтобы подойти ближе и посмотреть, что именно горит: Витрум или база? Но, опираясь руками о пол, я резко соскользнула и вскрикнула от пронзающей боли. Блестящее покрытие перепачкалось в алой крови. Я подняла руки и ужаснулась – ладони в порезах от стекла, а пара небольших осколков торчат рядом с большим пальцем.
Сжав зубы, я вытащила один, а затем другой. Кровь брызнула на одежду.
– На нас напали? Что происходит?
Вдоль потолка замигала голубая световая полоса, а здание мгновенно наполнилось раскатом противного писка, доносившегося отовсюду. Следом громкий женский голос железным тоном с повторениями потребовал спуститься по аварийной лестнице в подвалы.
Надо выбираться. Я схватилась за край кухонного шкафа и, опираясь на стену, поднялась на ноги. В глазах двоилось, голова сильно кружилась. Ориентироваться стало сложно, особенно когда погас основной источник света. Шаг за шагом я пробиралась к входной двери, а в голове заиграли голоса:
«– Почему он должен уехать в город?
– У Эбена нет родителей, поэтому его воспитает система.
– Я тоже хочу в город!
– Пока нельзя, милая. У тебя есть папа и мама. Как же ты их оставишь?
– Но я хочу поехать с Эбеном!
– Поедешь, когда станешь взрослой. Вы поженитесь и всегда будете вместе»
Я четко увидела солнечный свет и окна с синими занавесками. А рядом мальчик. Он серьезный и мы… Кажется мы друзья?
– Эбен
