в себе? Опять-таки, перед дивнинскими девками он любил хвост распустить – и, если бы не строжайший запрет Наума, девки в столице могли бы через одну быть начинающими ведьмами. – Облик упыря порой зависит от самых разных причин. Во-первых, смотря к какому народу принадлежало исходное существо, во-вторых, было ли оно перед обращением погребено в родной земле, в-третьих, каким способом было обращено в упыря, в-четвертых, каким нравом обладало при жизни… Там еще много условий. Основные черты подходят: клыки, красные глаза, неестественный цвет кожи. Но таким набором признаков обладает еще добрая дюжина видов нечисти – хотя какая уж тут добрая, конечно… А, вот тут сказано: «Самый покладистый упырь, связанный узами крови, не дозволит хозяину обзавестись вторым таким же – разорвет соперника из неизъяснимой ревности, едва завидит!» Итак, перед нами не упыри. Кстати, вспомнил: в большинстве случаев днем они выглядят как обычные люди.
– Ну так чего же ты на них застрял? Листай дальше!
– Переходим к умертвиям…
Умертвий было много, и описания их, даже самые поверхностные, были крайне мерзкими. Выдержав две-три наиболее выразительные цитаты, Невдогад снова перебил Упряма:
– Слушай, а разве нам не важнее узнать, куда девался чародей?
– Так я этим и занимаюсь! Ах, ты же ничего не знаешь… Пойми: спрячься Наум в тайнике, давно бы вышел, да и нет в башне тайников. Он был ранен и удалился с помощью магии – это ясно как день. Следов нет, а выследить его чарами я не могу: ни силы, ни опыта не хватит.
– Но почему ты думаешь, что он в башне исчез? Может, вынужденный отступать, Наум бежал из усадьбы своей?
– Куда-то кроме города? – фыркнул Упрям. – Да и невозможно это. Вспомни, как трупы лежали: сунулись вороги, уже на пороге им досталось, но двое ворвались внутрь. Они ранили чародея, но одного Наум поразил на всходе – и отступил наверх. И где-то там исчез. Последний уцелевший враг искал его в чаровальне.
– Хорошо, ты прав. Но, может, нам стоит подумать о том, чем занимался Наум в последнее время?
– Тем же, чем и всегда, – работал, а языком впустую не молол, – посуровел Упрям. – Я тебе не малец несмышленый, знаю, что делаю. Если пойму, что за твари навалились на него, так можно будет и гадать, кто их подослать мог.
– Ну, думай, – пожал плечами Невдогад, вставая. – А я поброжу по башне, может, придет в голову что дельное.
– Смотри не суйся никуда…
– «…и ничего не трогай», – помню я, помню. Не малец несмышленый.
* * *
Через полчаса он снова заглянул в читальный покой:
– Упрям! Время за полдень, кушать хочется.
– Человеку, занятому работой мысли, не подобает прерывать оную ради желаний плоти.
– Голодное брюхо к философии глухо, – блеснул Невдогад знаниями основ греческого языка.
– Убедил, – признал Упрям, у которого уже давно урчало в животе.
