конфитюром из вишни. Думаю, другой еды мы сегодня не дождёмся. Этот, – Алика кивнула на брата, – тоже думает совсем не об обеде.
Вот почему она оказалась возле комнаты Пашки – искала себе личного повара.
– Могла бы и сама что-нибудь приготовить, – воспользовался шансом отыграться Пашка.
– Я не умею готовить, – просто ответила Алика.
Это ни для кого не было секретом, и Алика нисколько не стыдилась своей бытовой беспомощности.
– Поэтому Матвей на тебе никогда не женится, – буркнул Пашка.
Матвей засмеялся, но Алика так сильно стукнула брата по голове, что он тут же перестал хохотать и, хоть и запоздало, схватил её за руки.
– Эй! Аль, ты чего?
– А он чего? – спросила она, кивнув на Пашку, потирающего голову.
– Взрослая девочка, а все ждёшь, когда тебе поесть приготовят и в рот положат, – не унимался тот.
– Какой же ты неблагодарный! Как у сестры деньги просить на кино, так ты первый, а как курицу ей сварить, так вон гордый какой. Или что думаешь, презерватив в карман положил, и всё – можешь огрызаться?
– Аль, – попытался влезть в разговор Матвей.
Но Алику было не остановить.
– Я так скажу. Презерватив всё равно, что паспорт – раз ты дорос до секса, значит, повзрослел. А ты как ребёнок себя ведёшь.
– Так всё, – сказал Матвей, вставая и тем самым заставляя Алику встать. – Идём в кафе. Паш, ты с нами?
– Нет, – мрачно ответил Пашка. – Я лучше умру голодной смертью, чем с ней куда-нибудь пойду.
Он снова открыл учебник и тетрадь.
Матвей посмотрел на Алику. Это нормально, по-твоему?
Она вздохнула, а потом сказала брату:
– Умри. Тогда я останусь здесь единственной наследницей.
Пашка захлопнул учебник.
– Уговорила. Идём.
Глава 15.
Пашкино общежитие накрыло тревожное оживление. У входа стояла полицейская патрульная машина.
В самом общежитии на первом этаже полицейский в тёмной форменной плащёвке и кепке с резиновой кокардой проверил у Матвея документы и поинтересовался, куда он направляется. На лестнице и на втором этаже суетились люди, низко пригибаясь, будто в помещении шёл дождь. Некоторые, судя по чистой одежде и здоровой коже, не были жильцами этого притона.
Дверь Пашкиной комнаты легко открылась сама собой, когда Матвей коснулся её, чтобы постучать. Он вошёл в пустую прихожую, скудно омытую светом из небольшого окна напротив входа.
– Паш?
– Матвей? – отозвался из комнаты Пашкин голос. – Проходи.
Матвей, выдохнув, быстро скинул пальто, туфли и с пакетом книг прошёл в комнату. Пашка полусидел-полулежал на диване.
– Что у вас тут такое? – спросил Матвей, пожав ему руку.
– Та самая беда, о которой я говорил, – ответил Пашка, заёрзав, чтобы приподняться. – Не люблю, когда здесь долго тихо, потом обязательно
