style="font-size:15px;"> – Похоже, он прав.
– Увы, – горестно отозвался я. – Но о какой помощи может идти речь?
– Я хочу, чтобы вы пришли и поговорили с ним.
Разговаривать с Крэнфилдом мне было все равно что махать красной тряпкой перед быком, но настойчивость Роберты не позволяла напомнить – ей и себе, – что уверенность в неуспехе – неплохая отговорка, чтобы ничего не предпринимать.
– Прямо сейчас. Если, конечно, у вас нет дел поважней.
– Нет, – отозвался я. – Дел поважней не имеется.
Она сделала гримаску и как-то странно развела руками:
– Так, может, вы зайдете сейчас… пожалуйста.
Она, похоже, сама удивилась тому, как умоляюще вышло это «пожалуйста». Судя по всему, она шла ко мне с намерениями приказывать, не просить.
– Ну ладно.
– Замечательно! – Внезапно в ее манере вновь появился холодок. Настоящая дочка босса. Она поставила чашку в мойку и двинулась к двери. – Лучше поезжайте за мной на своей машине. Нет смысла ехать в моей: вам понадобится машина для обратной дороги.
– Это верно, – согласился я. – Смысла нет.
Она подозрительно посмотрела на меня, но сочла за благо не проводить расследования насчет неуместной иронии.
– Я оставила пальто у вас в спальне.
– Я принесу его.
– Спасибо.
Я прошел через гостиную в спальню. Ее пальто лежало на моей кровати бесформенной грудой. Полосы черного и белого меха. Я подобрал его, обернулся и обнаружил, что Роберта проследовала за мной.
– Большое спасибо. – Она повернулась ко мне спиной и расставила руки, готовая принять от меня пальто. Процедура одевания состоялась, после чего она повернулась ко мне и стала медленно застегивать шубку на пуговицы – сияющие черные блюдца.
– Квартира у вас сказочная. Кто делал интерьер?
– Человек по имени Келли Хьюз.
Она удивленно подняла брови:
– Я сразу вижу руку профессионала…
– Большое спасибо.
Она опять вздернула подбородок:
– Ну, если вы не хотите говорить…
– Очень хочу. Собственно, я все уже вам сказал. Я сам спланировал интерьер. С шестилетнего возраста я занимался побелкой свинарников…
Она никак не могла решить, рассмеяться или обидеться, и потому решила сменить тему.
– Этот портрет… это ваша жена, да?
Я кивнул.
– Я ее помню. Она была так мила со мной. Она всегда понимала меня. Когда она погибла, я страшно переживала.
Я изумленно посмотрел на нее. Люди, с которыми Розалинда была особенно мила, как правило, сильно страдали. Она умела почуять в окружающих неладное и оказать поддержку, не дожидаясь, пока ее об этом попросят. Я бы ни за что не сказал, что Роберта Крэнфилд относится к категории несчастных, но, возможно, в период с двенадцати до пятнадцати, когда она общалась с Розалиндой,
