слева, еще не старый человек, в свое время выступавший как жокей-любитель, безучастно кивнул. Тот, кто был справа, просто дремал.
Судя по всему, Гоуэри пихнул его ногой под столом, потому что он дернулся, открыл глаза и, пробормотав: «Да-да, конечно», подозрительно уставился на меня.
«Это же самый настоящий фарс, – с удивлением думал я. – Чертова комедия!»
Гоуэри удовлетворенно кивнул:
– Хьюз даже не поднял хлыст.
Толстяк излучал самодовольную учтивость:
– Я полагаю, есть смысл посмотреть еще одну пленку, сэр?
– Пожалуй, – согласился лорд Гоуэри. – Давайте посмотрим.
– Что это за пленка? – осведомился Крэнфилд.
– Скачка, состоявшаяся в Рединге третьего января, – пояснил лорд Гоуэри. – Та, которую выиграл Урон.
– Я тогда в Рединге не был, – сказал Крэнфилд после небольшой паузы.
– Вот именно, – согласился лорд Гоуэри. – Вместо этого вы, кажется, отправились на ипподром в Вустер. – В его устах констатация вполне невинного факта прозвучала крайне зловеще. В Вустере тогда выступал молодой жеребчик, которого Крэнфилд хотел посмотреть в деле. Что касается Урона, то у него была уже устоявшаяся репутация звезды, и в тренерском присмотре он не нуждался.
Снова погас свет. Снова толстяк занял место у экрана и, вооружившись указкой, ткнул в жокея Келли Хьюза в черном камзоле с белыми шевронами и черном картузе, в которых он обычно выступал на Уроне. Эта скачка складывалась совершенно не так, как «Лимонадный кубок». Я возглавил скачку со старта, затем где-то на половине дистанции отошел на третье место, чтобы дать лошади чуть передохнуть, а вперед вышел только после последнего препятствия, энергично работая хлыстом и вовсю «качая» поводьями.
Фильм кончился, вспыхнул свет, и в зале повисло тяжкое укоризненное молчание. Крэнфилд нахмуренно уставился на меня.
– Вы, надеюсь, не станете отрицать, Хьюз, – иронически проговорил лорд Гоуэри, – что на сей раз вы воспользовались хлыстом?
– Не стану, сэр, – согласился я. – А что это была за скачка?
– Последняя скачка третьего января в Рединге, – раздраженно ответил он. – Не делайте вид, что вы этого не знаете.
– На пленке действительно была последняя скачка того дня в Рединге, сэр. Но Урон в ней не участвовал. В ней выступал Скиталец. Как и Урон, он тоже принадлежит мистеру Джесселу, и потому я на них выступаю в одном и том же черном камзоле. Кроме того, у обоих лошадей общий производитель, поэтому они весьма похожи. Но на этой пленке Скиталец, который, как вы могли убедиться, прекрасно реагирует на хлыст, даже если им только помахать.
Воцарилось гробовое молчание, которое нарушил, покашляв, Крэнфилд:
– Хьюз прав. Это действительно Скиталец.
Не без удивления я подумал, что он сообразил это, только когда я указал на ошибку. До чего же легко люди верят в то, что внушают им другие.
Собравшиеся стали перешептываться. Я не вмешивался:
