и не идти завтра в школу, а может быть, даже умереть. Она легла в подмоченную траву и увидела небо. Такое небо. Ониксовое, как камень на уроке природоведения, высоченное, как миллион гор, и живое, шевелящееся, подмигивающее Агате всеми звездами, кучками и полосками звезд. А что, если это не звезды, а самый светлый свет, такой сильный, что проделывает дырки в ониксовом небе. Что, если небо окажется просто решетом. Вдруг небо когда-нибудь совсем продырявится, и я увижу самый светлый свет. Агата заулыбалась этой фантазии, подумала, что надо не забыть рассказать про нее коленасте, и снова заплакала. От слез мерзли щеки, ступни уже болели и, наверное, собирались отколоться, спина насовсем прилипла к земле. Агата поняла, что очень хочет попи́сать. Она еле-еле оторвала спину от земли и села. В Агатином кармане вдруг дрогнул телефон.
пишем с папеного не отвичай нам все ровно что сказал твой папа завтро придем к тибе в школу после второго урока
Агата вскочила вся, резко, подпрыгнув. Отыскала уличную табуретку, приставила к стене и влезла обратно в окно. Разделась до трусов, скользнула под мягкое, большое одеяло, провалилась в матрас и уснула. Лишь бы теперь не заболеть, успела подумать Агата.
Утром ни одного родителя в доме уже не было. Зато была рисовая каша с бананами, шоколадка, нарезанный батон и малиновое варенье, а рядом – записка. «Хорошего дня, доченька. Угощайся. Люблю, мама». Агата никогда не получала таких записок и не поверила, что эта настоящая. Она выбросила бумажку, съела кашу и положила в рюкзак шоколадку. Агата вышла во двор и сразу же посмотрела на новое для нее, рассекреченное, очень любимое теперь небо. Но небо вдруг сделалось желтоватым и мутным, как безмясные куски холодца. Это было не дождливое и не преддождливое небо, а совсем чужое. А что, если его заменили, потому что я раскрыла секрет, испугалась Агата, но тут же сказала себе, что это полная ерунда.
В класс Агата зашла совсем согнувшись, прибито, специально перед самым звонком. Но когда начался урок, стало понятно, что никто не собирается ее обзывать или бить. Даже учительница едва вертела слова на языке и роняла их невнятными ошметками. Половина одноклассников положили головы на парты и спали. Марина моргала медленно и даже не смотрела по сторонам. Урок еле катился, но все никак не докатывался. На тридцать третьей минуте кабинет вдруг порыжел, заоранжевел, как будто в него стали светить через пивную бутылку. Звонок зазвенел как будто тоже медленнее, либо так казалось Агате; Агата вдруг тоже сильно захотела спать. С концом урока все проснулись и посмотрели в окно. Там стало еще оранжевее. Весь класс и даже учительница вышли на улицу.
Небо вилось спиралями, красно-рыжими, коричневыми и желтыми, все вокруг, каждый предмет и каждое дерево, поржавело. Машины, асфальт, баскетбольное кольцо. Это пыль или так свет падает, услышала Агата старшеклассницу. Всё вместе, мне кажется, ответил старшеклассник. Дети и уже почти выросшие дети, учителя и другие взрослые стали выдавливаться из
