и отрешенно, избегая встречных взглядов, словно пряча растерянность.
Великий князь поднял руку, и все замолчали. Начал Романович тяжелым, не предвещавшим ничего хорошего голосом.
– Что пригласил вас, други мои верные, – настало время думу думать… – И замолчал, уставившись в одну точку. Все с напряжением ждали, затаив дыхание, но князь молчал. Поднялся ропот. Тогда князь обвел присутствующих испытующим взглядом и тихо промолвил: – Татары предложили мир…
Воцарилась мертвая тишина. Ее нарушил чей-то неуверенный голос из задних рядов:
– Мир? На каких условиях? Задарма, поди, не выпустят?
– Задарма не выпустят, – откликнулся киевский князь и добавил: – С нами ничего не случится.
Стоявшие рядом князья и бояре одобрительно закивали. Первым, по-медвежьи переваливаясь, вышел на круг грузный боярин Стромович. Поправив под солидным животом ремень и откашлявшись, заговорил глухим, как из бочки, голосом:
– Великий князь! Други! Я думаю – это почетный мир. Их ведь, окаянных, не счесть, и сил наших здесь на них не хватит. Чем погибать безвестно, вернемся, Бог даст, домой, городишко укрепим, силенки соберем… Вдруг нехристь дальше двинет, тогда и рассчитаемся. Оружие я сдаю… – Отстегнув меч, он вытащил его из ножен, поцеловал и положил к ногам Великого князя.
В рядах зашевелились, многие потянулись к оружию.
– Мы с дружиной оружие сдавать не будем, – тихо, но твердо сказал тогда князь Козельский. – Лучше умрем с ним в чистом поле, как подобает воину, чем дадим надругаться над собой. Хана не знаю, но чует мое сердце – не зря он пришел к нам, беречь наше войско ему ни к чему. Поэтому и слову его не верю. Мертвый уж ничего не скажет…
Мстислав обрадованно заулыбался и, коротко пожав ему руку, шагнул вперед.
– Дозволь слово молвить. Я думаю, великий князь, это хитрость коварного врага. Сдав оружие, мы станем легкой добычей. Поэтому простите, люди добрые, но я со своей дружиной ухожу. Кто со мной? – Он обвел взглядом присутствующих. Многие прятали глаза. – Ну, есть еще бездумные храбрецы? – возвысил голос Мстислав Романович.
Толпа молчала. Великий князь почувствовал: в ней что-то надломилось. Еще мгновение – и дело, так блестяще начатое, может погибнуть. Надо что-то предпринять.
– Ну что ж, вольному воля, – сказал Романович. – Каждый выбирает свой путь. Но безрассудно кидаться в омут я не хочу. Думаю, что верить ханскому слову надо. А оружие… Что его жалеть! Были бы руки, а его добудем. Так я говорю, други? – он посмотрел в сторону Стромовича, стоявшего в окружении бояр.
– Так! Козелец пусть идет! – наперебой заговорили они.
– Кого направим к хану послом? – спросил Великий князь.
– Давай боярина Стромовича! – раздались голоса.
На том и порешили.
По-разному встретили это известие дружинники.
