рост. Авангард оказался отрезанным этим пламенем от основных сил. А потом грянул залп из пищалей, вслед за ним выплюнули картечь две пушки. Колья, выпущенные из самострелов монаха Саввы, попадая в плотный строй, разили сразу несколько человек. Зазвенели тетивы саадаков, засвистели ремни пращей. Сотня всадников металась между стеной огня и крепостью и каждую секунду таяла на глазах.
– Деревянные пушки попридержи пока! – кричал Кобелев Савве. – С этими управимся и так!
– По левому крылу, атаман, пищали правь! – отвечал взмокший монах.
– Шо, куськины дети, понюхали пороху казацкого? – Гмыза руководил пищальниками, стоя подбоченясь на кругляках настила. – А ну ж, ребята, заряжай! Стрельнул и заднему быстрее передавай. Уйдут, окаянные!
Кобелев взбежал по лестнице на верхний ярус. Глянул меж пиками частокола.
– Пламя спадает. А ну еще пошевелись, казачки! Чем боле сейчас положим, тем мене потом придется. А как пламя спадет, тут они и выскочат, поганцы!
– Атаман, а може, на вылазку?! – крикнул молодой Вороша. – Ужо тогда бы сабелькой и поиграем!
– Сиди в детинце, голова два уха. – Атаман даже не посмотрел в сторону казака. – На свои же рогатки и налетишь!
– А и то верно! – Вороша натянул тетиву саадака и прицелился.
– Лупи, пока никто не мешает! – Гмыза вскинул пищаль.
– Гмыза, а ты че шамкать-то перестал? – Буцко улыбался во всю ширь до ушей. – Зубы у татар отобрал никак?
– У тебя вынул, пока ты спал, слива темная! А ты и не заметил.
Хан Джанибек с потемневшим лицом наблюдал за избиением авангардной сотни и в бессильной ярости сжимал поводья. Он понимал, что его провели вокруг пальца, словно телка малолетнего. Хан двадцать дней назад получил известие о гибели своего племянника и поклялся на Коране, что будет убивать русских, пока может сжимать рукоять клинка, а крови прольет столько, сколько хватит, чтобы затопить землю от Черного моря до верховий Дона. «Ай, Кобелев, кал собакин, ну блеять будешь от боли! Ползать от унижения! Сучить ногами по дереву, когда на кол посажу!». План Джанибека был прост: он рассчитывал провести в Песковатом сутки, подкормить коней и дать отдых людям, перед серьезным переходом. Поляки уже знают, когда татарское войско выйдет к Можайску и сможет ударить в тыл московскому войску. А тут все планы рушатся на глазах. Хан отлично понимал, что если сегодня не взять крепость, то завтра еще можно будет атаковать, но уже идти придется не отдохнувшими и на усталых конях. Обойти и оставить у себя в тылу тоже нельзя, поскольку нужен провиант. Рассчитывать на населенные пункты, которые могут встретиться по пути, тоже исключено. Наверняка русские всё уничтожили, скот угнали, а сами попрятались. Если опоздать к Можайску, то московиты, после удара ляхов, успеют откатиться к своей столице. Выходит, что польское войско только-то и сможет,
