девушкой с редким именем Серафима, мечтавшей почему-то работать на мясокомбинате, где работала её мама. Помню, Сима вдруг однажды почему-то меня спросила, дескать, вот если бы мне предоставили выбор, какой смертью умереть, то какую бы я предпочёл. Я ещё тогда подумал, что, скорее всего, вопрос о выборе смерти связан как раз с этим её мясокомбинатом или с мясобойней, одним словом, с животными, которым смерть выбирать не приходится. Я ответил Симе не задумываясь: «Конечно же, мне хотелось бы умереть от ножа в руке возлюбленной…» А вот Сима сказала, что она хотела бы разбиться на самолёте. Наверно, она была совсем чокнутая.
Утро. Я полыхаю от стыда и совершенно не в состоянии волноваться за то, стыдно ли ещё кому-то из нас.
Уже под занавес Катя, сходив по нужде, вернулась и обрушилась на койку напротив и, попросив к ней даже не прикасаться, тут же уснула. Чёрт! Легла бы с Русланом, и тогда бы я с чистой совестью переметнулся на пустующую кровать. Почему она оставила нас вдвоём? Единственное объяснение: Руслан не дал бы ей выспаться, ибо выпустил ещё не весь пар, а она очень устала и обессилела.
Руслан, лишившийся источника возбуждения, тоже мгновенно вырубился.
– Слушай, ты давай, иди, иди туда, – толкал я его.
– М? Куда туда, если я и так здесь… – сонное бычье неразборчивое мычание в ответ.
Я тщетно пытался найти свои трусы. Полез за запасными, перерыл дорожную сумку и понял: пакет со сменным бельём остался дома. А куда делись те, которые до определённого времени были на мне, вообще непонятно. Майку я нашёл почему-то в своей правой туфле. А трусы словно испарились. Так и пришлось спать рядом с Русланом в чём мать родила. В принципе… ничего страшного, кого тут уже теперь стесняться, но почему-то невыносимо позорно.
Огонь стыда обжигал всё изнутри.
Что хотела от меня Катя этим «поцелуй меня туда» при Руслане? Она тоже сумасшедшая? Или она в меня влюблена? Но разве влюблённая девушка позволила бы себе такое? Она просто поиздевалась надо мной. Или над Русланом…
Эта Катина фраза «поцелуй меня туда» мёртвой хваткой вцепилась за один диковинный случай. Мне было одиннадцать лет. В нашем атеистическом советском городе в самом начале восьмидесятых встретить на улице священника было практически невозможно. Именно поэтому мужчина в чёрной рясе и приковал мой взгляд, когда я катался на велосипеде. Увидев его, я развернулся и поехал вслед за ним. На лавочке в сквере сидели две женщины, судя по всему, алкоголички, и, увидев священника, одна из них вдруг раздвинула ноги и, похлопывая между ними, сказала:
– Эй, поп! Поцелуй меня сюда!
Священник остановился.
– Для Господа всяко место у человека свято. Оголяйся. Прямо здесь, при всех. Поцелую.
– Ты чё? Совсем дурак, что ли? – отпрянула тётка и резко свела ноги вместе.
Став
