ходу нет, в каждой избе найдется простенький оберег, то в лес с младенцами без защиты лучше не соваться. Украдут и поленом подменят.
Кажется, это был как раз тот случай.
Ярина представила полчище озлобленных селян, берущих лес в осаду. Пропажу ребенка нельзя не заметить. Они все дотла выжгут!
Державшая орущего младенца кикимора выступила вперед и со слезами на глазах протянула Ярине. Ребенок был тяжеленький, с полгода ему. Щекастое личико покраснело от плача. Стоило качнуть пару раз, как младенец замолчал, и внимательно уставился на Ярину серыми глазенками. А кикиморы смотрели на нее так, словно она у них ребенка силой отобрала.
– Заходите, – обреченно вздохнула Ярина, бережно укачивая сверток.
Вороны, не шевелясь, внимательно следили за кикиморами, которые скрылись в доме.
Увидев печальное шествие, домовой едва чугунок не уронил.
– Охохонюшки!
Младенец снова решил напомнить о себе, завозившись в толстом лоскутном одеяле.
– Батюшки! Дитё! – Торопий всплеснул руками и полез на лавку, чтобы разглядеть получше. Ребенок хватанул его за бороду, промахнулся и заревел пуще прежнего. – Эй, кочерёжки, признавайтесь! Откудова утянули? Дай-ка! – потребовал он. – Он же ж голодный! Ты, Яринушка, его раскутай, а я посмотрю, где-то у нас толокно было.
Ребенок на проверку оказался мальчиком. Откормленным, хорошо одетым, на рубашонке были бережно вышиты обереги: странные какие-то, с волками. Кулагу5 он съел за милую душу и принялся сосредоточенно бренькать погремушкой из птичьих черепов, улыбаясь во все два недавно прорезавшихся зуба. Любую мать от такой игрушки удар бы хватил.
Кикиморы скорбно шмыгали длинными носами.
– Откуда ребенок? – хмуро спросила Ярина.
Домовой как раз выдирал из маленького кулачка жутковатый подарок. Не слушая воплей, вручил найденышу золотое обручье с янтарем. Черепа тут же оказались забыты. Горницу наполнило счастливое воркование, а обручье было немедля опробовано на зуб.
– Нашли, – вздохнула одна из кикимор, с волосами цвета жухлой травы. По всему, самая старшая. – Поутру вчера, после бури.
– Телега в трясину съехала, лошадь утопла, – зачастила вторая. У нее был высокий дребезжащий голос, на ребенка она смотрела с отчаянием. – Женщину поздно было спасать, когда телега перевернулась, ей хребет переломало, но он живой был. Плакал.
И сама она заплакала: горько, жалобно, закрыв лицо грязными ладонями.
Вопреки поверьям, похищали детей кикиморы не со злобы. Сами они рожать не могли, а с найденышами нянькались всем болотом. Любили как родных. Если то была девочка, она пополняла их ряды, а вот если мальчик… Незавидная судьба навеки остаться ребенком, а когда телесная оболочка иссохнет, превратиться в болотный огонек. Мальчики – они навсегда люди – природу свою изменить не могут.
– Наш вировник 6ее чарами спеленал, чтобы не поднялась. Надо бы людям
Кулага – здесь: толокно замешанное на охлажденной кипяченой воде.
Вировник – разновидность болотного духа, живет в вирах – гиблых местах болота.
