верилось, что женщина с ребенком бросилась в дорогу навстречу бушующей стихии, даже если ее вело что-то важное. Значит, она выехала сразу после грозы.
– А какая тут ближайшая деревня, знаете?
– Чернушки, – неуверенно отозвались кикиморы. – Есть еще Малые Пригорки, но они по ту сторону реки, а там мост. Да и ехала она как раз в ту сторону.
Связываться с селянами не хотелось, но, может, у женщины в этих Чернушках остались какие-то родичи. Или кто-то знал, куда она направилась.
Телега была выстлана мягкими покрывалами, успевшими отсыреть. Ярким пятном выделялся платок, свесившийся одним концом в грязь. Не простой, ресаврский. На полотне из тончайшего шелка, отливавшего багрянцем, плескались чудо-рыбы, вышитые серебряной нитью. Отец однажды привез матери похожий. Давно, еще в другой жизни. За платки из далекого Ресавра, что лежал за Серебристым южным морем, платили, выстилая их золотом.
Погибшая женщина была не из простых. Вон, как рыбки переливаются.
Его должны узнать.
– А телега не горела? – Ярина еще раз провела пальцами по обуглившему бруску.
– Нет, госпожа, – кикиморы замотали головами. – Не видели мы.
Забывшись, Ярина ухватила платок, пальцы прошли сквозь ткань, лишь легкое покалывание говорило о прикосновении. Если бы так все просто было.
– Как выглядела женщина?
– Молодая, красивая, – принялись перечислять наперебой кикиморы. – Волосы как кора ивовая, глаза цвета водяники-ягоды. На щеке родинка.
– Нездешняя она, – раздалось сипение. Болотная жижа с хлюпаньем плеснула в стороны, и на кочку вылез старик. Тощий, лысый, темная чешуя сплошь покрывала тело. Глядел он недобро и с опаской. Единственный глаз светился болотной зеленью.
Ярина в пояс поклонилась бункушнику7. Спросила со всем возможным почтением:
– Как ты понял, дядюшка?
– Повой здешние бабы другой носят. И на поневе никому из них не пришло бы в голову дубовые листья вышить. – Нечисть, люто ненавидевшая людей, говорила с ней спокойно. Только иногда бункушник скалил острые щучьи зубы. – На селянскую бабу она тоже не больно похожа. Слишком холеная, руки белые.
– Спасибо, дядюшка. – Ярина вновь поклонилась. Бункушник ничего ей сделать не мог, но сердце все равно перехватывало от пронзительного взгляда. – Можете принести в избушку платок? – попросила она. – Это очень важно.
– Принесем, госпожа.
Бункушник хмыкнул и нырнул обратно. Трясина со звонким чавканьем сомкнулась у него над головой. Сила ожерелья тянула дальше, Ярина не стала противиться, позволила поднять себя в воздух и понести прочь. Хорошо бы жители Чернушек оказались не такими злобными, как селяне из Пожарищ. И хорошо бы застать кого-нибудь в лесу, за опушку ей не выбраться.
После топей чахлая марь сменилась солнечным березняком. Сквозь него и шла дорога, ее Ярина преодолела без труда, надеясь, что край владений лешего придется поближе
Бункушник – злобная нечисть, обитатель болот, исключительно враждебный к людям.
