как Алис целует Ричарда, и скорчила рожицу.
Королева, которая сидела перед ней в кресле, выпрямившись и застыв, горько опустила уголки губ. Ей это тоже не нравилось.
Алис будет жить с ними, у них в семье, пока не повзрослеет и не сможет выйти замуж за Ричарда. В груди Норы зашевелилось беспокойство: точно так же, как Алис привезли в чужие края, Мэтти увезли куда-то, и они никогда больше ее не увидят. Она вспомнила, как Мэтти плакала, когда ей сказали. Но, мама, он ведь такой старый. Нора поджала губы, в глазах защипало.
Только не с ней. С ней такого не случится. Ее не отошлют невесть куда. Не продадут. Она желала чего-то иного, но не знала, чего именно. Ей приходило в голову, что можно стать монашкой, но что было делать?
Ричард опустился на колени и вложил ладони в длинные костлявые руки короля Франции; когда он встал, голова его клонилась вперед так, будто на ней уже сидел венец. Его широкая улыбка сияла ярче солнца. Он отступил обратно к семье, и глашатай выкрикнул имя Джеффри, которого должны были теперь наречь герцогом Бретанским и женить еще на какой-то чужестранке.
Нора сгорбилась. Славы ей никогда не видать, на ее долю ничего не останется, ей можно только стоять и смотреть. Она снова взглянула на принцессу Алис и заметила, что та печально потупилась, уткнувшись взглядом себе в ладони.
Джоанна вдруг зевнула, высвободила ладошку из пальцев Норы и уселась на пол.
Теперь вперед вышел, широко раскинув руки, кто-то другой, и громкий, сильный голос произнес:
– Мой господин, король Англии, как мы и условились, я прошу вас принять архиепископа Кентерберийского, и да возродится ваша дружба, да будет положен конец ссоре между вами – на благо обоих наших королевств и Святой Матери-Церкви.
В толпе раздались возгласы изумления, и по полю в сторону королей направился какой-то человек. Он был одет в длинный черный плащ поверх белой рясы, на груди у него висел крест. В руке он держал посох с витым наконечником. Громкий гул поднялся в толпе, со всех сторон люди вопили от возбуждения. За спиной у Норы кто-то пробормотал:
– Опять Беккет. Никак он не уймется.
Она знала это имя, но не могла вспомнить, кто такой этот Беккет. Он подошел ближе – высокий, изможденный человек в потрепанных одеждах. Выглядел он, как простолюдин, но шел, словно лорд. Все смотрели только на него. Когда он приблизился к ее отцу, гул и шорохи стихли, толпа затаила дыхание. Остановившись перед королем, тощий опустился на колени, положил посох, а потом и вовсе лег, распластавшись на земле, словно ковер. Нора чуть сдвинулась в сторону, чтобы видеть его в щель между матерью и отцом. Толпа подалась вперед, вытянув шеи.
– Мой милостивый повелитель, – сказал он певучим голосом, – я прошу простить мне все мои проступки. Не бывало еще на свете властелина более праведного, чем вы, и подданного более заблудшего, чем я, и я явился молить о прощении, уповая не на свою добродетель, а лишь на вашу.
Отец встал. На раскрасневшемся
