тысяча колючек и заусенцев. Мамина рука лежала на бедре, и Нора увидела, как Алиенора резким движением разглаживает юбку – снова и снова, напряженными, застывшими пальцами.
Подала голос нянька:
– Леди Нора, идемте.
– Вы не привезли свою возлюбленную, – сказала королева.
Король наклонился к ней так, будто собирался кинуться, может, даже ударить ее кулаком.
– Она вас боится. Не желает к вам и приближаться.
Алиенора рассмеялась. Она не боялась его. Нора удивилась про себя, что бы это могло значить: разве не ее матушка – возлюбленная короля? Она сделала вид, что не замечает, как нянька манит ее к себе.
– Нора, идемте же! – громко позвала та.
Это привлекло внимание матери; она резко обернулась, увидела Нору и сказала:
– Иди, девочка моя. Приведи себя в порядок. – Мамина ладонь мягко опустилась ей на плечо. – Прошу тебя, делай что велят.
Нора соскользнула с края помоста, и ее увели наряжаться и прихорашиваться.
Когда Мэтти, старшая сестра Норы, вышла замуж за германского герцога, их старая нянька уехала вместе с ней. А эта новая совсем не умела причесывать так, чтобы не было больно. Джоанну уже затянули в новое платьице, заплели ей волосы, и остальные дети ждали снаружи, у входа в маленький шатер. Пока ее наряжали, Нора все думала о Мэтти, о том, как та рассказывала ей сказки и пела песни, когда ей снились кошмары. Наконец их вывели на поле к началу церемонии – сначала братьев, потом ее и Джоанну.
Джоанна сунула ладошку в руку Норы, и та крепко сжала ее пальчики. Из-за всех этих людей она чувствовала себя совсем крохотной. В середине поля все стояли рядами, как в церкви, а простолюдины теснились по краям, силясь услышать, что происходит. С обеих сторон висели знамена, а впереди всех стоял глашатай и, опустив длинный блестящий рог, глядел, как приближаются дети.
В больших креслах в самом центре сидели отец и матушка, а рядом с ними – бледный, усталый на вид человек, одетый в синий бархат. Под ногами у него была небольшая скамеечка. Нора знала, что он – король Франции. Они с сестрой и братьями встали перед ними бок о бок, глашатай произнес их имена, и дети, как один, поклонились – сначала родителям, а потом французскому королю.
Без Мэтти и младшего братика, который еще оставался в монастыре, их было всего пятеро. Старшим был Генри. Его называли «молодым Генрихом», потому что папино имя тоже было Генрих. Следом шел Ричард, потом Джеффри. Мэтти по возрасту приходилась между молодым Генрихом и Ричардом. После Джеффри шла Нора, потом Джоанна, а последним – малыш Джон, которого оставили с монахами. Толпа завопила и заулюлюкала, и Ричард вдруг поднял руку над головой, словно отвечая людям.
Потом их всех торопливо отвели за спины родителей, в гущу придворных, где им снова пришлось стоять рядком. Глашатаи голосили на латыни. Джоанна прислонилась к Норе.
– Я есть хочу.
Сидящая в двух шагах впереди Алиенора оглянулась через плечо.
– Ш‑ш‑ш, –
