на кухонный пол.
Тело привалилось к стене у холодильника, а рядом медленно расползалось кровавое пятно, подбираясь к форменным полицейским брюкам.
Эмили не знала, сколько она смотрела на безжизненное тело Натана. Должно быть, прошло не слишком много времени, хотя крики и стоны умирающих, доносившиеся из соседних квартир, наконец-то, к счастью, стихли.
Впрочем, тогда она едва отметила эти крики, поглощенная страданиями Натана. Когда он упал на пол и начал биться в конвульсиях, его левая нога билась о холодильник, при каждом ударе штанина чуть-чуть задиралась, открывая взгляду почти прозрачную кожу лодыжки, на которой налились кровью готовые прорваться набухшие вены.
Забрызганные красным стены кухни рассказывали о последних секундах земной жизни Натана. «Слишком много крови», – думала Эмили. Казалось, кто-то изрезал Натана ножом. Кровь была на столе, на шкафчиках, на полу. Но на теле Натана ран не было, лишь из открытого рта все еще потихоньку сочилась кровь. Его широко раскрытые глаза, белки которых почернели из-за полопавшихся сосудов, уставились в никуда, и из их уголков, словно слезы, тихо ползли по щекам красные потеки.
Бесстрастно подмечая все эти детали, Эмили ждала, когда придет ее черед умирать.
Смерть уже идет за ней. Эмили знала это и ждала. Всего через несколько секунд она присоединится к Натану и миллионам других жертв этой коварной красной чумы, которые уже приняли страшную смерть. Странно, однако вместе с мыслью о неизбежной скорой кончине пришло спокойствие. Всякие жизненные сложности перестали иметь значение. Теперь оставалось только ожидание.
Безыскусная недвусмысленность и простота ситуации, в которой оказалась Эмили, принесли желанное облегчение.
И Эмили ждала.
Часы на кухонной плите отсчитывали минуты. Вот прошла одна минута, потом – пять, потом двадцать. Каждый раз, ненадолго выходя из своего какого-то гипнотического состояния, Эмили мельком смотрела на циферблат и отмечала: прошло столько-то времени, а я все еще дышу. Рука периодически сама тянулась к носу, чтобы проверить, не началось ли кровотечение, предвещающее скорую смерть. В первый раз заметив на пальцах кровь, Эмили начала тихонько всхлипывать и машинально вытерла их о блузку, ожидая, когда же тело скрутит боль.
Но, когда она снова потянулась к носу, на пальцах не оказалось ничего, кроме засохшей бурой корочки, и на задворках сознания возникло понимание того, что это была не ее кровь, а кровь Натана, которая брызнула ей на лицо в последние мгновения его жизни, когда он, содрогаясь от конвульсий, упал на пол.
Потом в голову Эмили пришла предательская мысль: она ничего не сделала, чтобы помочь любимому. Но что я могла поделать, спросила себя журналистка. Все было кончено в считаные секунды, за которые она не успела бы даже снять трубку и набрать 911. А даже если бы и успела, парамедики все равно ехали бы не меньше получаса и, конечно, не смогли бы ничем помочь. Если бы кто-то вообще приехал. Поэтому она могла
