эти законы дозволяют делать такие гадости – это очень плохие законы! – убежденно сказал Грис.
В это время в коридоре послышались тяжелые шаги. Одна из металлических стен отворилась, бросив на пол темницы сноп ослепительно-яркого света, и грубый голос прогудел:
– Эй, кто тут землянин со зверушкой? А ну выходи!
Глава 8
Мохнатый мастодонт долго вел мальчика по длинным коридорам. На шее конвоира было пристегнуто диковинного вида оружие, похожее на помесь садовой лейки (с тремя разнокалиберными носиками) с аккордеоном. Потом они погрузились в обширный и роскошно обставленный лифт, в котором имелся телефон, ванна, диван со сломанной ножкой и покосившийся торшер с полусгоревшим абажуром. Грис бережно прижал к груди все свое добро, состоявшее из мешка и медведя. Они попрежнему друг друга на дух не переносили. Шалый все скалил зубы, а Пшук ругал его, несмотря на то, что мальчик посоветовал ему быть поласковее с медведем. Нести их обоих в руках Грису было не очень-то удобно, и он даже собирался засунуть мишку в мешок, но тот резко воспротивился:
– Да ты что? В меня? И думать не смей! – истошно телепортировал он. – Во мне ведь лежит такое… такое!..
– Не разговаривать! – рявкнул мастодонт.
«Неужели он тоже умеет читать мысли?» – поразился Грис.
«Ничего подобного, он улавливает только обрывки» – скептически заметил Пшук.
– Кому сказал: отставить рррразговорррры! – рявкнул конвоир.
Каюта командора оказалась на удивление скромным, уютным, хоть и довольно просторным помещением. Одну стену занимали шкафы и ящики, у другой стояли два кресла и столик. В одном кресле сидел сам Вергойн, другое же он приветливым жестом предложил занять Грису.
Мальчик уселся на край кресла и огляделся. Воспользовавшись его рассеянностью, Шалый выбрался из свернутого мешка и, подойдя к ноге Вергойна, недоверчиво обнюхал ее.
– Занятный зверек, – сказал командор. – На твоей планете все звери такие маленькие?
– Нет, – ответил Грис, – там живут разные звери, одни ростом меньше его, другие гораздо больше. Но и он таким не был. На самом деле он высокого роста, почти такой, как этот, который меня вел.
– Трумбо?
– Вот именно. Правда Флайт велел его микри… микра… ну, словом, уменьшить.
– Ты хочешь сказать, микротизировать, – Вергойн с осуждением покачал головой. – Эти фарарийцы на редкость бесцеремонные личности. Они считают, что все на свете существует лишь для того, чтобы покупаться и продаваться. Я долго толковал в свое время с одним из них, пытался объяснить ему, что на свете кроме материальных категорий, существуют еще и моральные, такие, как «честь», «доблесть», «правда», которые ни купить, ни продать нельзя ни за какие деньги…
– Жрррать! – настойчиво рявкнул Шалый, развалившись на ковре с толстым ворсом. За несколько
