адвоката, которого положили на постель.
Но в это время прибежал соседский медик, – очень ученый доктор Грэндебле…
– Есть прилив крови к мозгу, которой значительно наполнены каналы, – воспаление мозговой оболочки и специально паутинной плевы… Мэтр Феррон не раньше двух недель придет в сознание и не ранее шести недель поправится, и ученый доктор остановился, чтобы прибавить: – Если только он поправится.
Две недели!.. шесть недель!.. Алэн Бриду с облегчением вздохнул. Ему было время возвратиться. Э! разве он не может повсюду найти также места, как у Феррона!.. Притом, при первых же словах Феррона, когда тот выйдет из беспамятства, он увидит подозревает ли он его в чем-нибудь… И в таком случае всегда будет время избежать опасных объяснений. В ожидании, отстранив Жиборну Алэн Бриду в качестве сиделки основался близ Феррона. Тут было две цели: если Феррон ничего не подозревает, он будет благодарен клерку за его заботы; если же он имеет подозрения, то за эти заботы он будет менее сердиться за его вину… Еще более успокоил Алэна Бриду присланный Маро лакей, который доставил клерку еще двадцать ливров и уверил его, что Маро никогда не говорит того, чего не хочет сказать.
Мы не станем следить за всеми фазами болезни Феррона, которая была ничто иное, как воспаление мозга. Мы можем сказать одно только, что против своего обыкновения доктор Грэндебле предсказал верно. Против всякого вероятия, по возвращении рассудка и памяти, Феррон не произнес ни слова о приключении, жертвой которого он был. В эту минуту Алэн Бриду находился около него.
– Какой сегодня день? – спросил он у клерка.
– Вторник, хозяин.
– Какое число?
– 10 июня.
Феррон собрался с мыслями. Король увез у него жену в пятницу 16 мая, следовательно он лежал в постели двадцать шесть дней.
Хотя и предупрежденный доктором, что больной вступал в период выздоровления, Алэн Бриду не мог воздержаться от не которого смущения, услыхав вдруг как Феррон начал его спрашивать. После минутной паузы, больной спросил снова:
– Кто меня лечил?
– Доктор Грэндебле, хозяин.
Феррон сделал знак головой, как будто одобряя выбор своего эскулапа.
– И потом, – продолжал Алэн Бриду, напуская на себя смелость, – я и Жиборна не оставляли вас ни на минуту. Если не она, так я постоянно бдили над вами. О! доктор очень о вас беспокоился. Вы вертелись на своей постели, бунтовали, кричали… Нужно было…
– Это хорошо! перебил Феррон. – Я вспомню о тех, которые заботились обо мне. Я хочу пить. Дай мне напиться, мой друг.
«Мой друг!» гора свалилась с плеч горбуна. Ему не следовало тревожиться его зовут «другом…» Чего же пугаться?..
Он подал больному питье, этот последний напился, и глядя пристально на клерка, сказал:
– Ты знаешь, где она?
Она? кто она? при всей своей проницательности Алэн Бриду оставался безмолвным две или три минуты, не понимая о ком его спрашивают.
