Обед (расслабляю мозг, общение с родителями).
С 2 до 4 – Фихтенгольц.
С 4 до 6 – Платон.
С 6 до 7 – Ужин, общение.
С 7 до 9 – Читаю «Войну и мир».
С 9 до 10 – Общаюсь с родителями, обсуждаем все происшествия дня.
С 10 до 11 – Урок английского языка (с мамой).
С 11 до часу – Читаю английский текст в оригинале.
С 1 до 2 – «Война и мир».
Двумя моими любимыми школьными предметами были литература и математика. Я любил читать, и я любил решать задачи. Меня всегда завораживала неумолимость математической логики. Доказывая теорему, человек приобщается к некоему абсолютно незыблемому ПОРЯДКУ. Меня это всегда успокаивало и даже больше чем успокаивало – меня это просветляло. Ну и, конечно, доказательство каждой новой теоремы было приятно мне с точки зрения утверждения своего превосходства над окружающими – например, я уже в школе проштудировал весь двухтомник «Дифференциального и интегрального исчисления» Фихтенгольца, доказывая теоремы Вейерштрасса в то время, как мои однокашники еще постигали лишь самые азы. Вы можете подумать, что я был довольно высокомерным мальчиком и юношей; что ж, это правда – трудно не быть высокомерным, когда ясно видишь, что ты выше всех на две головы. Но, повторюсь, при этом я не был одиноким ботаником, погруженным в книжки. Дело в том, что у меня имелся талант, который, в отличие от математического таланта, вызывающего уважение, но и отпугивающего, притягивал ко мне всех окружающих. Я был мастером рассказа, а следовательно, и центром любой компании23. Я не знаю, откуда брались все эти рассказы – они никак не были связаны ни с тем, что я сам когда-либо пережил, ни с чем-то, о чем я слышал. Нет, я просто придумывал их и рассказывал, упиваясь звуком своего мелодичного голоса и реакцией слушателей, которые сидели, зачарованно внимая каждому моему слову.
Естественно, что я очень любил художественную литературу, но тут была одна странность. Если математические книги всегда успокаивали меня, то художественные книги, напротив, всегда пробуждали во мне некое беспокойство. Очень долго я не мог разобраться – в чем тут дело, но однажды я вдруг понял, что просто не в состоянии понять, как писатель пишет книгу. Я понял, что чего-то не могу понять! Логика математики была мне предельно понятна, а вот логика создания художественного текста оставалась для меня загадкой. Вы спросите: «А как же мои рассказы?» – ведь я не испытывал ни малейших проблем, выдумывая историю за историей. Но в этом-то и проблема. Я чувствовал, что рассказываю как бы «невзаправду», и что мои рассказы никогда не станут настоящей литературой. Но это, повторюсь, было очень странно. С одной стороны, мне казалось, что нет ничего проще, чем сесть и написать лучшую книгу всех времен, а с другой – я понимал, что ничегошеньки у меня не выйдет. У МЕНЯ – и не выйдет!!! Я не мог смириться с данной ситуацией, но и ничего
Здесь профессор Толль, автор книги «Вопиющие ошибки и неточности, найденные мною в «М.Ю.Л.», восклицает: «Как Михаил мог быть «центром любой компании», если он круглые сутки напролет читал Фихтенгольца и Платона? Когда он вообще в школу ходил? Да и много ли вы видели «центров компании», рассказывающих какие-то художественные истории?»
