на отца с сыном.
– Это я, – откликнулся Бертиль.
Он увидел, что она держит в руке телефонную трубку, прижимая ее к груди.
– С кем это ты говоришь, дорогая? – Он кивнул на трубку.
– Что? – спросила она так растерянно, словно забыла, что сидит перед ним с трубкой в руке. – Я… Я с мамой. Говорю с мамой.
– Ну, так передай ей привет от меня.
Она ничего не ответила, но снова опустилась в шезлонг и скрылась из вида.
Бертиль подошел к телевизору и выключил его. Эрик чуть было не выругался, но Бертиль его остановил.
– Пойдем, – сказал он сыну. – Я что-то покажу тебе в подвале.
– В подвале? – заинтересовался Эрик и встал с пола.
Бертиль кивнул:
– Мне кажется, ты дорос.
Эрик удивился и с любопытством посмотрел на отца. До этого дня ходить в подвал ему не разрешалось. Для него это была запретная территория, и дверь туда всегда оставалась на замке. Священное место, куда отец удалялся по вечерам в свободное время, порой засиживаясь там допоздна. Отец называл подвал своими владениями и никогда не рассказывал, что он там делает. Эрик ни разу не слышал, чтобы мать спрашивала, чем отец занимается в подвале, также она никогда не жаловалась, что он проводит там столько времени. Это само по себе уже было странно, потому что обыкновенно она всегда была недовольна отцом, что бы он ни делал.
Стоптанные ступеньки поскрипывали под ногами Эрика, когда они с отцом медленно спускались по крутой лесенке, ведущей в подвал. Он услышал, что отец закрыл дверь за собой на задвижку, и почувствовал, как сильно в груди застучало сердце. Тут было совершенно темно и пахло чем-то непривычным – какой-то химический запах, как от маминых чистящих средств, который смешивался со сладковатым запахом мясной лавки Г. Нильссона Лива – лучшей мясной лавки Стокгольма, в которую они ездили по субботам закупать на неделю продукты. В какой-то момент Эрик оробел и, помедлив, обернулся к отцу, который спускался следом за ним.
– Иди же, Эрик! Чего ты топчешься?
Эрик ничего не сказал и продолжал боязливо спускаться. Очутившись в самом низу, в темном подвале, он увидел на стене светящуюся кнопку выключателя, уставившуюся на него, как человеческий глаз.
– Что мы будем делать?
– Иди уж, не стой, – поторопил его отец.
– Зажечь свет?
– Неплохо бы, – нетерпеливо бросил Бертиль, спускаясь с последних ступеней.
Эрик пошарил по стене, нашел выключатель и нажал на кнопку. На потолке, медленно загораясь, замигали неоновые трубки. Эрик заморгал, ослепленный ярким светом после полного мрака.
– Я давно уже хотел тебя в это посвятить, – раздался из завесы ослепительного потока флюоресцирующего света голос отца. – И ждал только, когда ты достигнешь того возраста, когда сможешь это оценить.
Эрик устремил взгляд в глубину вытянутого низкого помещения. Увиденное произвело на него тревожное и в то же время завораживающее впечатление. Привлеченный
