новой чередой шагов за забором, на этот раз быстрых. Замок калитки щелкнул, и передо мной предстал изумленный напуганный папа, который широко раскрытыми глазами смотрел на меня сверху вниз и, кажется, не верил своему счастью.
– Марк! – воскликнул он с нежностью в голосе и набросился на меня с объятиями. – Как же я рад, что ты жив!
Чувствуя, как отец дрожит, крепко сжимая меня в объятиях, я невольно подумал, каким эгоистом был, когда сбегал. Я и представить не мог, что меня ждет, едва не погиб и, если бы не объявление, еще нескоро смог бы вернуться домой. Сбежал, даже не подумав об отце, о том, какие страшные, сводящие с ума мысли могут поселиться в голове отца. В мире за пределами дома за каждым углом могла поджидать опасность. Тем более одинокого ребенка. Тем более инвалида.
Да, в душе я все же знал, что ко мне нельзя относиться так же, как к здоровым людям. Однако банде, избившей меня, это не помешало. От досады и дикого желания быть как все я прятал эту мысль куда-то глубоко, надеясь избавиться от нее совсем.
– Где ты его нашел? – спросил отец, едва найдя силы, чтобы оторваться от меня.
Я пристально посмотрел на Данила, пытаясь мысленно внушить ему: «Пожалуйста, не рассказывай о ШМИТ. Ни о чем не рассказывай!»
Но Данил мысль явно не уловил и выпалил:
– На него напали, едва не убили, ногу подпалили, но я нашел его покалеченным возле мусорных баков, принес к себе, и вот, сегодня утром увидел объявление в газете и решил вернуть его домой.
Спасибо, Данил. Спасибо тебе огромное.
Я вздрогнул, когда папа впился в меня своим взглядом, который я называл «глаза навыкате от волнения и бешенства». В принципе, так это на самом деле и выглядело. В какой-то миг я даже обрадовался, что не умею говорить, а потому не смогу поведать папе обо всех ужасах, которые перенес. И, конечно же, не смогу рассказать о той счастливой боли, которую причинил мне тот преступник, хотя след от нее все же остался.
– Ты спас моего сына, – обратился папа к Данилу. – Что я могу для тебя сделать? Проси что хочешь. Я сделаю все, что в моих силах.
Данил молчал. Посмотрел сначала на папу, затем на меня. Наверняка прикидывал, какую цену потребовать за мое спасение.
– Ладно, – сказал папа, – сколько?
– Нисколько.
Я уставился на Данила как на птеродактиля, внезапно вылетевшего из-за угла в XXI веке.
– Я не понял… – Отец разделял мое удивление.
– Ни-сколь-ко, – надменно, по слогам повторил Данил.
Казалось, отца обуревало то же непонимание, что и меня, но на его лице было непривычное злобное напряжение.
– Марк, иди в дом, – приказал он мне, шире раскрывая калитку и пропуская внутрь.
Теперь я был в еще большем замешательстве. Противиться не стал, бросил последний взгляд на Данила и отправился в дом, гадая, откуда же они с папой знают друг друга.
Я не уверен, но мне показалось, что, прежде чем отец с лязгом закрыл калитку, прозвучало его: «Что ты задумал?»
