Но выбирать не приходится…
Тем временем, Анисимов с Казанцевым перегораживают напополам помещение нашего дома. На этот раз они возводят стену из новеньких досок.
– Жжик-жжик! Жжик-жжик! – не отрываясь от своих кирпичей, слышу я, как за моей спиной Анисимов пилит доску за доской.
Под завершение дня, мы, уже все вместе, сооружаем из досок второй ярус нар…
– Хорошо! – улыбается Казанцев, – Когда рабочих рук – целых три пары!
– Да! – охотно соглашаюсь я, – Особенно, когда все они – умелые!
Тятино. Утро. Седьмое апреля. Мы с Казанцевым – полевая пара. Мы собираемся на Саратовскую…
На улице стоит серый туман. Кругом сыро и прохладно. Чтобы не месить снег по круговой дороге, мы направляемся по пустырю от нашего дома, напрямую к океану. Сваливаемся вниз по крутому склону высокой морской террасы. И, уже по столу низкой морской террасы, коротко пробиваемся по глубокому снегу на песчаный пляж океанского берега.
Вот и ровный, твёрдый морской песочек, под сапогами!
– Ци-ци-ци! Ци-ци-ци! – по песку перед нами разбегаются, звонко перекликаются камчатские трясогузки.
– Серёж. Смотри! – радуюсь я, – Трясогузки!
– Естественно! – не понимает моих восторгов, Казанцев, – Весна на дворе…
Пятьсот метров – и перед нами устье Тятиной! Нам нужно переходить речку. Чтобы выбраться на перекат, мы сворачиваем с отлива моря вправо и опять вылезаем на метровый стол низкой морской террасы…
Здесь – кругом лежит снег!..
На небольшой бурой проталине, у подножия высокой морской террасы, ярко-жёлтыми звёздочками горят адонисы!
– Серёж! Смотри! Адонисы цветут!
– Один, два, три… – чуть отстав от ушедшего вперед Казанцева, я насчитываю более десяти одиночных цветков.
По методике фенологических наблюдений – если находишь больше десяти цветков, то можешь смело регистрировать фазу начала цветения. Я открываю свой полевой дневничок и решительно пишу: «Адонис амурский – начало цветения».
Как шли – мы с ходу переходим речку. А что? Наши болотники были раскатаны ещё у входной двери Тятинского дома! Выйдя из воды на противоположном берегу речки, мы шагаем дальше, по колеям старой дороги…
На плоском бакланьем камне, что стоит в первой волне, под первым мысом за Тятиной, сидит всего один баклан.
– Смотри! – я протягиваю Казанцеву бинокль, – Японский баклан! Он – большой и серый.
– Хм! Ясно дело! – хмыкает в ответ ершистый Казанцев, рассматривая в бинокль птицу, – Краснолицые бакланы – они чёрные и изящные!
Наш путь лежит дальше на запад, по низкой морской террасе, вдоль побережья…
То и дело, мы пересекаем одиночные медвежьи следы. Все они, ведут со стороны темнеющих справа, за взгорками высокой морской террасы хвойных массивов, по снежной целине, прямиком на приливно-отливную полосу
