птиц крошками или вдвоем с нею убирать со стола? Всё что угодно.
– Мне надо подумать, – повторила Надежда.
Наступила короткая пауза. Вера, почувствовав, что она неслучайна, молча наблюдала за Надеждой Николаевной. Та по-прежнему сидела, опустив взгляд вниз, и внимательно рассматривала стакан с водой на столике у кресла. Потом шепотом, в котором слышалась хрипотца приближающихся слез, произнесла:
– К ней я тоже боюсь привязаться.
– Почему?
– Не хочу рвать сердце. Она не моя, понимаете? Незнакомая, далекая, дикая. Раскроюсь перед ней – а она будет меня отталкивать. Да, сейчас она для меня невыносимая проблема, но, понимаете, как-то снаружи. А если впущу внутрь, то может стать больно.
Снова тишина. Вера поймала себя на том, что, подбирая слова, почему-то рисует в блокноте цветочек.
– Знаете, Надежда Николаевна – сказала она, слегка откашлявшись, – на одном из занятий группы, о которой я уже упоминала сегодня, шла глубокая, серьезная работа с одним участником. Мы сидели затаив дыхание, чтобы не помешать тому, что рождалось на наших глазах. И вдруг кто-то из слушателей разрушил это пространство. Он воскликнул: «Я не могу на это смотреть, прекратите, у меня сердце разрывается!» Ведущий тогда ответил: «Пусть оно хоть один раз разорвется по-настоящему – вы забудете, наконец, о себе и почувствуете чужую боль».
На этих словах Надежда расплакалась окончательно.
– Что-то мы с вами, Вера Никитична, сегодня о грустном все говорим…
Глава 8
Январь. Дом
Кровать не заправлена. Поверх одеял, свернутых в воронье гнездо, – две подушки в наволочках из разных комплектов, не подходящих друг к другу ни цветом, ни фактурой, ни формой. На столе бардак. В голове сумбур.
Вера сидела в высоком кресле с деревянными подлокотниками. На них так часто опирались, что лак потускнел, обнажая светлое основание. Ноги закинула на компьютерный стол. Там им пришлось соседствовать с кружкой вчерашнего недопитого кофе, россыпью печенья «рыбки», стопкой книг, блокнотами разных цветов и форматов, несвежими листами бумаги. Чтобы освободить местечко, пришлось отодвинуть это всё пяткой. Надрывно потрескивая, загружался старенький ноутбук, купленный еще пятнадцать лет назад. Монстера рядом со столом разлапистыми листьями укоризненно касалась Вериного плеча, как бы говоря: «Когда ты уже про меня вспомнишь?» Кончики листьев у монстеры были подсохшими.
Полить. Надо срочно полить ее.
Вера поплотнее завернулась в темно-бордовый теплый халат и подняла воротник. Холодно не было – просто хотелось отгородиться от мира.
Между книгами и ноутбуком на столе стоял бокал. Манил терпкостью совершенной формы. Бургундский друг, создающий пространство для раскрытия сложных ароматов. Терруарное пино-нуар словно создано именно для него. Бутылка с винодельни Павла Швеца хранилась для особых моментов – ее подарили
