– важный шаг к нормализации жизни, Вера Никитична спросила, удалось ли ей прочитать рассказ Урсулы Ле Гуин.
Голос Надежды из ликующего и радостного тут же стал глухим – как будто большой воздушный шарик стали запихивать в узкую трубу. Шарик сопротивлялся. Внутри него менялось давление, он деформировался и, казалось, из последних сил держится, чтобы не лопнуть с громким, резким хлопком.
– Знаете, Вера Никитична, он у меня вызвал двойственное впечатление. С одной стороны, ситуация похожа на то, что происходит с Катей и с нами, – голос еще более замедлился, слова выталкивались с трудом, – и я в позиции жителей города. Но я не знаю, что с этим делать. Да, это неправильно, умом я понимаю, но ничего не могу сделать. Ни-че-го.
Вера почти физически почувствовала, как открылась невидимая дверь и в кабинет опять вошли ватность, тягучесть и безысходность. Воздух сгустился до состояния резины, которую невозможно вдохнуть.
– Надежда Николаевна, мы не берем сейчас то, что правильно или неправильно. Мы работаем с тем, что вы увидели в этом рассказе и как это откликнулось у вас.
Воздух со свистом вошел в легкие. Морок немного рассеялся.
Надежда опустила глаза.
– Я поняла, что есть город, наполненный множеством счастливых людей. Но по какой-то причине их счастье зависит от страданий маленького слабоумного ребенка, заточенного в подвале башни. Он просто сидит там и сходит с ума дальше, пока они все живут обычной жизнью, прекрасно зная о нём.
Вера слушала, неторопливо кивая. Рассказ Надежда явно прочитала.
– Хорошо. Но что в этом рассказе задело вас больше всего?
– Что были те, кто жил в городе и соглашался со страданиями ребенка. Попадались и такие, кто уходил из города, не в силах жить рядом с этим. Но никто не остался и не освободил ребенка, не поднял бунт.
«Бунт в защиту ребенка», – черкнула Вера Никитична в своем блокноте. Интересно.
– А как бы вы это сделали, если бы оказались в городе?
– Нет, я не революционер, я не знаю, как это делать. Но те, которые уходят, – они убегают от решения.
– Согласна, – снова кивнула Вера. – А от чего убегаете вы?
Надежда вдруг резко подняла на нее глаза. Несколько секунд помолчала, а потом тихо сказала:
– От близости.
Вот как.
– Почему?
– Боюсь привязываться к людям.
– Почему?
– Они могут уйти. Оказаться не такими, как я их видела. И потом будет больно.
– Что вы делаете, чтобы не привязываться?
– Ухожу, если есть возможность. Если нет – сама себе доказываю, что они плохие. Злюсь, ругаюсь…
«Сама себе доказываю, что люди плохие», – записала Вера в блокноте.
– А есть те, к кому вы привязаны и не боитесь этого?
– Да, конечно. Муж, дети… но я знаю, что они не уйдут,
