выбросить ее из головы, уже перемудрил, уже опоздал.
– Яна.
– Я спать, я работаю в ночь.
Ненавижу бабские загоны и никогда не участвовал в этом дерьме, довольствуясь титулом подлеца и подонка, но тут что-то заставляет тянуться к ней. Ловить за руку с осторожностью. Но она все равно резко дергается и уже дышит с обещанием бури.
– Не вырывайся, успокойся.
Я расцепляю пальцы, чувствуя, что все равно не уговорю.
– Тебя без этого ждет дерьмовый денек, – добавляю спокойно и пытаюсь поймать ее взгляд.
Меня ведь тоже ждет дерьмовый день. К чему и тут сцепляться?
– Еще какой, – она неожиданно выдыхает с лютой злостью, сбивая с толку окончательно.
Да что я сделал, мать твою?! Яна же уже завелась, щелчок и ее несет. Она впивается в мою талию, грубо сминая футболку, и ныряет руками под легкую ткань. Резкие размашистые движения очерчивают мой торс, лаская разжигающими прикосновениями, образами которых я совсем недавно дразнил себя. Теперь это происходит, но я не рад.
Она же сцепляет руки крепче, вонзившись в кожу, и наталкивает меня на себя. Прижимается… блять, как тесно… Я чувствую касание упругой налитой груди, а ее душные пальцы ложатся плотными браслетами на запястья и тянут вперед. Навстречу.
– На, бери, – с вызовом бросает она и кладет мои руки на свою задницу, заставив сдавить плоть.
И начинает целовать, влажно, неистово, касаясь языком и обжигая сбившимся дыханием. Черт! Нужно поймать ее, нужно… Нужно! Я смыкаю пальцы вокруг раскрасневшегося лица Яны и останавливаю жадное движение, когда до ее губ остается всего ничего. Хотя безумно хочу вновь ощутить их сладкий вкус, от которого у меня вся кровь устремляется вниз.
– Бери же! – кричит она.
Вот и истерика.
– Успокойся, – повторяю я, словно надеюсь заразить собственным спокойствием.
– Да чего ты хочешь?!
– Теперь не знаю.
Это правда. Хотя я точно хочу перестать лапать ее, когда в ее бездонных глазах стоят слезы. Поэтому я без рывка, но уверенным нажатием освобождаю свои руки. Я переношу их на девичьи плечи и чуть отодвигаю Яну от себя, чтобы не отвлекаться на ее жар, хотя, разозлившись, она становится еще желанней. Сама же делает хуже.
– Тише, – я советую то ли ей, то ли себе и размеренно выдыхаю.
– Ты опоздаешь на работу, – вдруг произносит Яна.
Она успокаивается, ее голос забывает резкие нотки, а готовые вот-вот сорваться слезы утихают. Она опускает голову и просто ждет, когда я уже свалю. Она кажется такой маленькой и запутавшейся. И я не последний дурак, чтобы не понять отчего ее злая выходка, к чему она успела привыкнуть и какой монеты ждет от любого мужика.
Я шагаю в сторону и подбираю свою рубашку со спинки дивана. Кроссовки находятся под дверью, я беру их и отряхиваю пыльные носки. Замечаю, что девушка молча нависла рядом, облокотившись на тумбу для обуви.
– Ты надолго здесь? – спрашивает Яна.
– Точно
