к чьему появлению сам когда-то приложил руку. Недра Паргорона кишат жизнью не менее, чем поверхность, толща Чаши иссверлена ходами и пещерами.
И чем дальше летел Оргротор, тем светлее и жарче впереди становилось. Из вечной ночи Отец Чудовищ переходил в вечный день.
Ах, Центральный Огонь! Как приятно оказалось ощутить его лучи на коже! Воспарив над раскаленной пустыней, Оргротор зажмурился от удовольствия. Золотые волосы засверкали в дивном свете, как второе солнце – и жаль, до безумия жаль, что у этого зрелища не нашлось свидетелей!
– Янгфанхофен, а ты очень восхищаешься Оргротором, – заметил Бельзедор. – Он и в самом деле был так великолепен? Ты его восхваляешь даже сильнее, чем себя.
Янгфанхофен молча положил на стойку портрет. Бельзедор вскинул брови и больше вопросов не задавал.
Пустыня Пекельной Чаши не везде иссушена до безжизненности. Древнейший рассчитывал, что его дети в первую очередь будут жить на внутренней стороне. И хотя здесь и впрямь жарковато, зато солнца хоть отбавляй, а Мистлето разумно распоряжается его пламенем.
Изредка тут тоже встречались сурдиты. Те, кто осмеливался жить в постоянной опасности гохерримского набега. В основном самые из них могучие, объединившиеся в города-крепости. Они обогащали сухие почвы, рыли глубокие скважины и качали грунтовые воды.
Но гораздо чаще встречались гохерримы. Эти не обременяли себя ведением сельского хозяйства и совершенствованием в ремеслах. Они с самого начала избрали путь войны. Жили в основном охотой и грабежом.
Гохерримы тоже приручили некоторых животных – но не ради пищи. В те времена они еще не умели бегать по воздуху и ходить сквозь гиперпространство, а потому паргоронский конь был для них не статусным животным и четвероногим другом, а средством передвижения и союзником в битвах.
То же и с паргоронским псом. Эти взращенные на Тьме звери духом были похожи на гохерримов, и целые своры их держались в качестве живого оружия.
Гохерримы вообще любили оружие. Из всех ремесел они до блеска отточили лишь одно – кузнечное. Еще на заре времен взяли в руки клинки – и больше уж с ними не расставались. Их демоническая сила развивалась не в сторону механизмов, как у ла-ционне, но и только на мышцы, как сурдиты, они не полагались. Из гохерримов получился народ мечников, несокрушимых рукопашных бойцов.
Они вели суровую жизнь в этой пустыне. Кочевали, спали в шатрах, а то и под открытым небом, делились на кланы и почитали своих старейшин, первородных Зубов. Быстро плодились, но часто и гибли, постоянно воюя с нактархимами и сурдитами, да и друг друга истребляя весьма лихо. Любимым их занятием была война, любимым развлечением – поединок.
Но они не были тупыми дикарями. В них тоже горел дух божества-прародителя. Между набегами и сварами они занимались философией и искусствами, многие сочиняли прекрасные стихи и писали саги. Даже паргоронскую письменность придумали гохерримы.
– Подожди,
