же ты, Вероника?!
Но старенький темный плащ опять мелькнул впереди.
Разглядев рваную курточку знакомого подмастерья, Вероника оставила руку своего спутника и кинулась через площадь к фонтану. На краю его, сгорбившись, сидел мальчишка двенадцати лет. Рядом лежал холщовый мешок со снастями и пара клеток, где томились пойманные на заре птицы: взъерошенный щегол, пара беспокойных чечеток и маленький красногрудый снегирь.
– Ах, негодник! Опять за свое взялся. Ты разве не слышал распоряжения Бургомистра насчет снегирей? Немедленно выпусти! Не то пожалуюсь Бриону и тебя строго накажут.
Ничуть не испугавшись угроз, юный сапожник шмыгнул посиневшим носом и, дерзко поглядывая из-под залатанного башлыка, просипел:
– Будешь вредной ябедой, не найти тебе хорошего жениха, Вероника. А значит превратишься в тощую старую деву, как госпожа Кошачья угодница. Пфф… мяу!
От неслыханной дерзости Вероника на мгновение растерялась, и после решилась на более спокойные переговоры, хотя внутри все кипело от злости.
Мальчишка еще с прошлой весны повадился ловить бедных пташек за южной стеной замка. Но по закону Тарлинга снегирей строжайше запрещено держать в клетках. И все равно не хотелось доводить дело до властей. Паренек – сирота, а хозяин за малейшую провинность с него три шкуры дерет. Нет, нет, Вероника совсем не желала наглецу больших неприятностей, но держала себя очень строго.
– Не стану жаловаться, если просто откроешь клетки.
– С какой стати мне их открывать? Купи!
– С собой у меня нет и гроша. Пойдем к нам, я найду тебе медный далер и напою медовой водой, ты совсем продрог, заодно зашью твой драный колпак и накидку.
– Никуда я с тобой не пойду!
– Не упрямься, Малек, прости, что накричала, мне просто жаль ни в чем не повинных пташек, смотри, как они нахохлились и притихли, словно горюя о своей участи. За что их держать в плену? Они родились на воле, наполняют свистом и трелями наши леса и сады, славят небо и землю. Смотри, как дрожат их клювики, как часто бьются испуганные сердечки… А эти черные бусинки глаз, разве они не взывают к нашему состраданию…
– Цеце-це! Ты известная болтушка, Вероника, любого можешь уговорить, только я уши закрою и ничего не хочу знать, – упрямился паренек, нахохлившись, как озябший галчонок.
– Ах, ты так… Не смей продавать снегиря, я сейчас принесу тебе деньги. Открой уши, разбойник! Жди здесь, я скоро вернусь.
На ее плечо легла тяжелая ладонь в кожаной перчатке.
– Останься! Я заплачу сразу за всех, и ты сможешь сама их выпустить.
На глазах изумленной Вероники, рыцарь протянул мальчишке новенькую серебряную монету с профилем короля и жестко сказал:
– Клетки теперь тоже мои, а также силки и приманки. Девушка права, тем, кто привык к полету, неволя хуже смерти. Хотел бы ты оказаться привязанным веревкой к железному
